Александр Барсегов - Заметки о дизайне. И ни одной картинки?!

Отклики, восторги и предложения можно присылать на al.barsegov@yandex.ru

– Как, книга о дизайне без единой картинки?

– Полагаю, отсутствие изображений будет хорошей иллюстрацией той мысли, что дизайн это не только и не столько изображения.

Вокзал, поезд, спешащие пассажиры. Вагон, наконец, трогается, предотъездные волнения позади. Непременно извлекается приготовленная в дорогу провизия… Но сначала жажда… Бутылка лимонада с этикеткой-«слюнявчиком». Оглядевшись, пассажир, возможно, несколько смущаясь, опирается на стол, и примеряется, чтоб открыть бутылку о его край, но в этот момент с облегчением нащупывает под столешней приделанную там скобку-открывалку.

Вот это волшебство, когда предмета как бы и вовсе нет, но в нужный момент он, подобно сказочному герою, внезапно обнаруживает себя, на меня, совсем еще малыша, произвело впечатление, которое, возможно (как это и бывает), во многом определило выбор профессии.

Дизайн часто понимается, как нанесение некоего макияжа на изделие, которое вообще-то и так прекрасно существует само по себе. Или же, как украшение, призванное привлечь внимание к вещи, и заставить купить. Причем, понимается так не только обыденным сознанием, но часто и теми, кто пытается дизайном заниматься (что гораздо хуже).

Но дизайн вовсе не обязательно таков. Порой он вообще незаметен. Дизайн, понимаемый как замысел (в точном переводе одного из значений этого английского слова).

Известно, что слова, переходя из одного языка в другой, несколько меняют значение, чаще всего приобретая более узкий смысл, что и произошло со словом дизайн в русском. Для англичанина это и чертеж, и рисунок, и просто набросок. А также задумка. Вплоть до того, что о коварных замыслах он скажет: evil designs.

В русский язык это слово пришло в значении промышленного проектирования, причем довольно поздно, и в советские времена было оно если не запретным, то нежелательным. Его заменяли довольно неуклюже и претенциозно на «техническую эстетику» или «художественное конструирование» в зависимости от степени близости к практическому применению.

И оба термина были не слишком удачными, поскольку своими значениями тащили в сторону как раз тех смыслов, от которых дизайнеры стремились уходить. За иностранное слово и хватаются-то из-за того, что его можно наполнить нужным смыслом. К примеру, зачем нужно в русском слово вельвет? Оттого, что оно означает не всякий бархат, как, к примеру, в английском, а особый, в рубчик.

И, коль мы уж так отвлеклись в сторону языкознания, замечу, что это единственная рациональная причина иностранных заимствований. Во многих других случаях в них нет большого смысла, что подтверждает ту ироничную мысль, что развитие языка движимо лишь тремя причинами: ленью им ворочать, невежеством и стремлением казаться умнее, чем оно есть).

Впрочем, ради справедливости надо бы отметить, что дело было не только в нелюбви начальства к иностранным терминам – само понятие входило в жизнь с трудом. Даже очень популярный в те времена чешский дизайнер Коварж в советских публикациях именовался изобретателем. Хотя он ничего не изобретал, а был ярким представителем появившегося вместе с широким распространением пластмасс модного в дизайне поветрия создавать разного рода ручки и рукояти, отвечавшие форме руки (нечто похожее – волнообразные выступы – можно обнаружить на руле 21-й «Волги»). Восторги по их поводу – «как это удобно!» довольно быстро иссякли, поскольку позднейшие исследования обнаружили их крайнюю неэргономичность. Выяснилось, что рука в этом не нуждается – при удержании предмета мы безотчетно делаем микродвижения пальцами, мышцы постоянно меняют положение и не так утомляются.

Думаю, будет выглядеть убедительно, если скажу, что я, будучи юношей любознательным, с увлечением листавшим все доступные популярные технические журналы, со словом дизайн столкнулся, уже получив в начале 70-х годов высшее инженерное образование.

Хотя если бы меня, еще студента, спросили, чем я хотел бы заниматься (никто не спрашивал, но я-то этот вопрос себе задавал), обрисовал бы эту деятельность довольно точно. Более того, помню, разрабатывая в рамках курсовой работы проект довольно простого технического устройства – какого-то самописца – удивил преподавателя тем, что не ограничился заданием, а сделал так, чтобы управляться с ним можно было одной рукой.