Бертран Рассел: Философский словарь разума, материи, морали

Во-первых, значение слов всегда более или менее неточно вне логики и чистой математики; во-вторых, все то, что мы считаем знанием, в большей или меньшей степени неопределенно, и нет метода определения того, какая степень неопределенности необходима, чтобы мнение не было достойно называться «знанием», так же, как и не существует способа выяснить, какая степень утраты волос делает человека лысым.

Различие эмпирического и априорного, по-видимому, связано с тем, что источники знания путают с основаниями истинности. Несомненно, есть существенное различие между знанием, полученным путем восприятия, и знанием, полученным путем рассуждения; но это не говорит о различии в отношении того, что известно. [У меня есть подозрение, что тут должно было стоять слово «истинно» – А.Б.]

Возможно, наиболее значительным преимуществом «бесполезного» знания является то, что оно способствует развитию созерцательного склада ума. В мире слишком уж много не только готовности к действию без достаточного предварительного размышления, но и готовности действовать тогда, когда здравый смысл побуждает к бездействию.

Под «общим знанием» я имею в виду знание истинности или ложности предложений, содержащих слово «все», или слово «некоторые», или логические эквиваленты этих слов.

Может показаться, что слово «некоторые» предполагает меньше общности, чем слово «все», однако это было бы ошибкой. Это видно из того факта, что отрицание частного суждения есть общее суждение, и наоборот.

Следующее уточнение, которое необходимо рассмотреть – это непосредственное знакомство через интроспекцию. Мы не только осознаем предметы, но часто осознаем, что мы их осознаем. Когда я вижу солнце, я часто осознаю, что вижу солнце; таким образом, «мое видение солнца» является объектом, с которым я непосредственно знаком.

Будем говорить, что мы непосредственно знакомы с тем, что мы осознаем напрямую, без посредства какого-либо процесса вывода или какого-либо знания истин.

Мое знание стола как физического объекта, наоборот, не является прямым знанием. В таком виде, в котором оно существует, оно получается благодаря непосредственному знакомству с фактами ощущений, составляющих видимость стола. Мы убедились, что можно вполне осмысленно сомневаться, существует ли стол вообще, в то время как невозможно сомневаться в фактах ощущений. Мое знание стола – это знание такого рода, который мы будем называть «знанием через описание».

Мы непосредственно знакомы с фактами ощущений, со многими универсалиями и, возможно, с собой, но не с физическими объектами или другими разумами. Мы обладаем описательным знанием объекта в том случае, когда мы знаем, что именно этому объекту присуще некоторое свойство или свойства, с которыми мы непосредственно знакомы. Иначе говоря, если мы знаем, что свойство или свойства, о которых идет речь, принадлежат только одному объекту, можно сказать, что мы обладаем знанием этого одного объекта через описание, независимо от того, знакомы мы с этим объектом или нет. Наше знание физических объектов и других разумов – это только знание через описание, причем соответствующие описания обычно включают факты ощущений. Все понятные нам высказывания, независимо от того, касаются ли они прежде всего вещей, известных нам только через описание, состоят исключительно из таких составных частей, с которыми мы непосредственно знакомы, ибо составные части, с которыми мы не знакомы непосредственно, нам не понятны.

Вообще, я предпочитаю употреблять слово «знать» в смысле, предполагающем отличие знания от того, что известно, и принимать как следствие, что, как правило, мы не знаем своего текущего опыта.

Из подчинения наших желаний вырастает добродетель смирения; из свободы наших мыслей вырастает целый мир искусства и философии и видение красоты, благодаря которому все же удается наполовину отстоять неподатливый мир. Но видение красоты возможно только для освобожденного созерцания, для мыслей, не отягощенных грузом пылких желаний; свобода приходит только к тем, кто не просит у жизни, чтобы она одарила их личными благами, подверженными превратностям Времени.