Мераб Мамардашвили - Формы и содержание мышления

В той мере, в какой Гегель вообще выделяет в научном мышлении процессы исследования, т. е. определенную субъективную деятельность, он видит в них только единообразный процесс — «абсолютную форму» с ее «внутренней рефлексией», «отрицательностью». И поскольку зависимость их содержания от чувственного созерцания элиминируется, то все логическое движение в целом, в котором выступают и в той или иной последовательности применяются различные познавательные формы, оказывается у Гегеля однотипным «чистым имманентным процессом», независимым от различий объективных обобщенных отношений, которые в нем может выделить научная мысль для своего движения к знанию. Таким образом, не выдерживается принцип содержательности формы мышления, нарушается зависимость ее от объекта, от типа предметного содержания. Различные предметные области покрываются одной и той же формой. И, соответственно, в свою очередь, не могут быть различены и сами формы, типы связи абстракций. Поэтому именно выведение категорий должно у Гегеля создать видимость учета процесса исследования, видимость рассмотрения движения мысли, всего его разнообразия и сложностей. Но это лишь видимость. На деле все, относящееся к процессу исследования, лишь конечным продуктом которого является знание, выбрасывается. Путь к знанию и процесс его получения оказываются за бортом логического исследования. Но таким образом за бортом оказывается сама суть дела, ибо пи о каком анализе познавательных форм не может быть и речи без учета, например, отношения к эмпирическим фактам, к исходному материалу теоретического исследования, без учета способов абстрагирования из чувственно данного и т. п., т. е. без учета низших ступеней движения мысли и вообще ее хода в эмпирическом материале, который в готовой теории никак не отражен. Иначе можно говорить лишь о формах изложения готового материала. У Гегеля обрублены все эти низшие ступени, весь этот внутренний и скрытый в конечных формах продукта ход мысли, ее живая структура, — обрублены именно потому, что ему нужно изложить абсолютное «царство чистой истины», а они изображением этого царства служить не могут. Поэтому Гегель, имея таким образом препарированное содержание, не может воспользоваться им для действительного выделения устойчивых и воспроизводящихся форм исследования («логики опытных открытий») и занимается вместо этого субординацией наличных абстрактных определений предмета. Вместо теоретической связи, в которой излагалась бы система различных типов абстракций и методов познания, а в рамках последней обобщались бы объективные связи и законы, задаётся онтологическая связь «выводимых» друг из друга категорий. Гегель задался фактически целью вывести из чего-то единого, всю совокупность онтологических обобщений и законов фигурирующих в основаниях конкретных наук.

Формы теоретического мышления как формы исследования могут быть рассмотрены лишь в том случае, если идут к исходному материалу, не фигурирующему в готовом знании, к ходу его преобразования в данное знание, к способам его связи в теории. Лишь после этого формы мысли могут быть рассмотрены теоретически в их связи друг с другом, «выведены» и субординированы (и может оказаться так, что различные группы категорий и базирующихся на них методов, форм познания потребуют построения ряда различных логических теорий, связанных между собой определенными общими принципами, но тем не менее различных). Но Гегель не делает именно этого, лишаясь тем самым возможности изложить диалектическую логику в ее действительной внутренней связи. Вся деятельная сторона форм диалектики и их взаимоотношение мистически приписываются им абсолютному знанию (чистому самосознанию), которое саморазличает, саморазвивает себя в систему. Итогом такого «саморазвития» является чисто спекулятивное обоснование существующего, современного Гегелю знания.

Лишь в указанных рамках смешения субъективных логических связей с объективными, готового содержания теории со средствами ее построения Гегелем вообще и анализируется деятельность мышления как деятельность, именно мышлению присущая, дается ряд действительно ухватывающих суть дела гносеологических моментов, «оттенков», как говорил В. И. Ленин.

В Гегеле всегда нужно учитывать эту крайне сложную и запутанную зависимость двух сторон его понимания: с одной стороны, в познающем мышлении и его средствах может быть выделено в «Логике» лишь то, что является в то же время изображением самого объекта, с другой стороны, объект наделен свойствами мышления, и деятельная работа форм мышления раскрывается как раз изображением «объекта» — в той мере, в какой мысленные процессы предварительно превращены в объективные процессы движения и развития. В этой путанице крайне трудно разобраться, ибо, с одной стороны, принципиальная позиция «тождества» запрещает специальное изучение движения мысли, отличного от объекта; с другой стороны, под видом объекта часто рассматривают именно специфически мысленные процессы и фактически намечается целый ряд характеристик формы. На голову, таким образом, поставлено изучение и законов объекта, и законов познания. Здесь и в том и в другом отношении приходится выбирать, действительно, лишь «оттенки».