Пол Фейерабенд: Наука в свободном обществе

Ответ Эйнштейна на вопрос о том, почему он не придерживается тех философских идей, которые привели его к специальной теории относительности.

Конечно, Лакатос пытался найти эту связь, однако он появился слишком поздно и достиг успеха только в установлении вербального контакта; см. ПМ, с. 196 и далее.

Так, теория фальсификации Поппера относится к логике подтверждения , а не к науке. То же самое верно в отношении теории правдоподобности.

В Венском кружке только у Нейрата было ясное представление об особенностях научного исследования (как отличного от философского анализа). Разницу между этими двумя подходами хорошо объяснил Айер в своей критике Нейрата в работе «Основания эмпирического познания» [7].

Об этом более подробно см. мою статью о Боре в журнале «Philosophy of Sciences», 1968—1969 гг. [44].

Произвольный характер этого изменения ясно понимал Карнап, который в своем «Логическом синтаксисе языка» и более ранних статьях делает выбор между языком чувственно данного и физикалистским языком вопросом конвенции («принцип толерантности»).

К. Поппер [134], с. 171.

Там же, с. 194.

Содержание многих статей позитивистов и критических рационалистов можно выразить в нескольких строчках.

Уорелл [154].

На первых страницах встречаются аналогичные намеки, например следующий: «Чрезвычайно трудно, — пишет Уоррел, напоминать себе о том, что базисная позиция не дает права утверждать что-либо позитивное, не дает права утверждать, что одна позиция лучше другой, не дает права даже на то, чтобы претендовать на рациональную убедительность аргументации». Уоррел хочет сказать, что я делаю вещи, которых не имею права делать, но не осмеливается высказать этого прямо из-за страха быть разоблаченным. Но когда я предъявляю аргумент, я адресую его рационалистам, которые говорят, что готовы выслушивать только аргументы, и обязаны согласиться с аргументом, если он справедлив с их точки зрения. А замечание, что я не могу утверждать ничего позитивного, свидетельствует лишь о том, что Уоррел не улавливает разницы между скептицизмом и эпистемологическим анархизмом: скептик не может утверждать ничего позитивного; анархист может утверждать все, что угодно, и часто утверждает даже абсурдные вещи в надежде на то, что это приведет к введению новых форм жизни.

Большая часть формализаций лишь сдвигает проблему с одного места на другое. Теперь фон Нейман может строго доказать спектральное разложение функций, однако отношение к эксперименту стало гораздо более неопределенным, чем раньше. Ср. ПМ, гл. 5, примеч. 23.

О приемах гестапо, используемых научными учреждениями, см. Юнгк [104].

Философы Венского кружка и попперианцы любили превращать космологические принципы, такие, например, как принцип причинности, в формальные правила. Тем самым они устраняли обстоятельства, которые могли подвергнуть опасности эти правила.

Относительно «оппортунизма» см. ПМ, Введение.

Ср. мою позицию в [44].