Мигель Унамуно - О трагическом чувстве жизни

Каин, основатель Государства, был братоубийцей, - говорят враги Государства. И надо принять это и обратить к славе Государства, которое является сыном войны. Цивилизация началась в тот самый день, когда один человек, покорив другого и заставив его работать за двоих, смог на досуге созерцать мир и принуждать себе подобного к чрезмерному труду. Именно рабство позволило Платону размышлять об идеальном государстве, а рабство возникло именно в результате войны. Не случайно Афина является богиней войны и мудрости. Но есть ли необходимость еще раз повторять столь очевидные истины, которыми тысячу раз пренебрегали и которые еще тысячу раз возрождались вновь?

Главная заповедь, которая возникает из любви к Богу и становится основой всякой морали, такова: отдай всего себя целиком; отдай душу свою, чтобы спасти ее, чтобы увековечить ее. Такова жертва, которой требует жизнь.

А отдать себя другому это значит, я повторяю, завоевать его душу, запечатлеть в ней свой образ. Истинная религиозная мораль является, в сущности, агрессивной, завоевательской.

Индивид, как только лишь индивид, жалкий индивид, пленник инстинкта самосохранения и ощущений, не хочет ничего, кроме сохранения себя, и все желания его сводятся к тому, чтобы другие не проникли в его пределы, чтобы его не беспокоили, чтобы не посягали на его лень, а взамен, или чтобы подать пример и утвердить это. как норму поведения, он отказывается проникать в души других людей, посягать на их лень, беспокоить, завоевывать их. «Не поступай с другим так, как ты не хотел бы, чтобы поступали с тобой» он понимает так: «я не трогаю других; пусть и они не трогают меня». И душа его уменьшается, сморщивается и погибает в атмосфере этого духовного корыстолюбия, этой омерзительной морали анархического индивидуализма: каждый сам по себе. Ведь каждый из нас не есть только лишь он сам, а потому едва ли он может существовать сам по себе.

Но так как индивид осознает себя в обществе, осознает себя в Боге, и инстинкт увековечения пробуждает в нем любовь к Богу и милосердие Господне, он стремится увековечить себя в других, увековечить дух свой, сделать его бессмертным, вытащить гвозди из тела распятого Бога, он хочет запечатлеть свой дух в душах других людей и в свою душу принять их образ. Такой человек стряхнул с себя духовную лень и корыстолюбие.

Говорят, лень - мать всех пороков, и, действительно, лень порождает два порока: корыстолюбие и зависть, которые, в свою очередь, являются источниками всех остальных пороков. Лень - узница материи, ее косности, внутри нас, и хотя лень говорит нам, что стремится сохранить нас посредством экономии наших сил, на самом деле она способствует лишь деградации и уничтожению нашего духа.

В человеке всегда что-то в избытке - либо материя, либо дух, или, лучше сказать, человек испытывает голод - либо духовный, то есть голод по вечности, либо материальный, то есть покорность ожидающему его небытию. Когда у него в избытке дух и он жаждет еще больше духа, дух, переполнив его, выплескивается вовне, и, выплеснув свой дух вовне, человек приумножает его, впитывая в себя дух других людей; и, наоборот, когда скряга, экономящий самого себя, замыкается в себе, предполагая таким образом сохранить себя, он в конце концов теряет все, и с ним происходит то же самое, что случилось с человеком, который получил только один талант: он закопал его в землю, чтобы не потерять, и лишился его. Ибо всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что он имеет {238} 238 Матф. 25: 14-29. .

Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный, сказано нам, и эта страшная заповедь - страшная, потому что беспредельное совершенство Отца для нас недостижимо, - должна быть нашей главной нормой поведения. Тот, кто не стремится к невозможному, обретает лишь возможное небытие, что и будет ему заслуженным наказанием. Мы должны стремиться к невозможному, к абсолютному и беспредельному совершенству, и говорить Отцу: «Отче, я не могу: помоги моей немощи!». И Он сотворит в нас невозможное.

Быть совершенным - это значит быть всем, быть собой и быть всеми другими, быть человечеством, быть вселенной. А единственный способ стать всем другим - это отдать себя всему, и когда Бог будет все во всем, все будет в каждом из нас. Апокатастасис это нечто большее, чем мистическая греза: это норма поведения, это маяк для высоких подвигов.

Отсюда вытекает завоевательская, властная, агрессивная, если угодно, инквизиторская мораль. Ибо истинное милосердие имеет завоевательский характер и состоит в том, что мой дух вторгается в души других людей, чтобы передать им мою боль, как пищу и утешение для их скорбей, в том, чтобы своим беспокойством пробудить в них тревогу, своим голодом по Богу обострить их голод по Богу. Милосердие заключается не в том, чтобы успокаивать и усыплять наших братьев в косности и тяжком сне материи, но в том, чтобы разбудить в них волнение и муку духовную.