Виктор Унрау - Не Евангелие

Но наблюдения за тетеревами показывают, что, по крайней мере, их не мучает жажда превосходства. Они передвигаются к центру токовища и повышают свой иерархический ранг «просто в результате заполнения образующихся вакансий».

Ежегодная смертность самцов доходит до пятидесяти процентов, и весной появляется много свободных участков, расположенных недалеко от центра токовища.

И, по словам орнитологов, не редкость, когда «в первый день никто из соседей не предпринимает серьёзных попыток вторжения на освободившийся участок».

Только через день-два «периферийный сосед начинает расширять зону своей активности» и занимает вакантное место на току.

Попросту говоря, самец мгновенно реагирует на нижестоящего соседа, который только приблизился к границе его участка, но не торопится занимать лучший участок, когда ему представляется такая возможность.

Мало того, иногда он даже игнорирует «освободившуюся территорию и остается на своем месте».

Животные движутся от минуса к плюсу, не потому, что нападают, а потому, что защищаются, и превосходство одних над другими состоит не в том, что они ставят задачу взять верх, а потому что, защищаясь, они обнаруживают свое физическое превосходство.

Случай, описанный Лавиком-Гудоллом, это стандартная для животных схема приобретения власти.

Лавик-Гудолл шесть лет наблюдал за поведением гиеновых собак из стаи Чингисхана. В этой стае было несколько самок. Доминировала Ведьма. За ней стояла Черная Фея. Потом шла Лилия. И на самом последнем месте в самочьей иерархии была Юнона.

И вот однажды Лавик-Гудолл стал свидетелем, как Юнона переместилась вверх иерархии.

Незадолго до этого события Гудолл заметил, что «между Черной Феей и Желтым Дьяволом возникла какая-то странная близость». Собаки — рассказывает он — постоянно бежали бок о бок, сворачивались на земле рядышком друг с другом, и Желтый Дьявол метил те же куртинки трав, что и Черная Фея.

И вот, как-то «Юнона, проходя мимо Желтого Дьявола, приостановилась, и он попытался ее лизнуть». Черная Фея решила, что низкоранговая самка грубо попирает ее иерархическое право на Желтого Дьявола, и «мертвой хваткой вцепилась в горло Юноны».

Юнона вывернулась и тоже запустила зубы в горло Черной Фее, так, что «кровь потекла в пасть Юноны и закапала на землю». Фея стала слабеть, потом внезапно «испустила душераздирающий вопль и свалилась на землю, а Юнона разжала зубы и стояла, задыхаясь, над неподвижным телом».

Лавик-Гудолл был уверен, что Черная Фея мертва. Но секунду спустя она приподняла голову. «Юнона, — рассказывает Гудолл, — бросилась к ней и Черная Фея застыла, как мертвая».

Так повторялось несколько раз, пока Юнона не «позволила бедняге встать на ноги».

«Тут уж Черная Фея сама себя превзошла, проявляя полную покорность, — пишет Лавик-Гудолл, — она лизала губы и пасть Юноны, виляя хвостом и прижимая уши, растягивала губы в угодливой улыбке».

Гудолл снова встретил стаю Чингисхана через полтора месяца. Юнона занимала уже второе место в иерархии самок, то место, которое раньше принадлежало Черной Фее.

Одним словом, животные показывают повышенную готовность защищаться, и не проявляют ни малейшей склонности захватывать власть над сородичами.

Человек в этом смысле мало чем отличается от животных.

Поэтому Адлер говорит, что комплекс превосходства, это защитная тенденция, и она только «со стороны воспринимается, как тенденция захватническая».

От чего же защищается человек и что он защищает?

Адлер не считает, что невротик, как, между прочим, и здоровый человек, хочет победить общество и навязать окружающим свою власть, он говорит, что невротик хочет одержать «победу над принуждением со стороны общества».

В чем, спрашивает он, выражается «достижение власти над ближним» у невротиков? В том что «невротик значительно сильнее, чем нормальный человек» отвергает «принуждение, требования окружающих и обязанности перед обществом».

Один пациент Адлера в детстве испытывал «чрезвычайно сильное давление со стороны окружавших его людей». Из-за этого у молодого человека «сформировался образ крайне враждебного внешнего мира».

«Все требования окружения, — рассказывает Адлер, — он воспринимал как невыносимое принуждение».

В конце концов, пациент развил «трансцендентальную аффективную идею, будто он является единственным живым существом, а все остальное, особенно люди, — только видимость».