Бертран Бадре - Финансы спасут мир? Как заставить деньги служить общему благу [litres]

Напряженность усиливается и из-за острых проблем, с которыми сталкиваются страны-экспортеры нефти. Да, падение цен на нефть выгодно странам-импортерам [82], благодаря чему снижаются цены на другие сырьевые товары, но такая динамика цен оказала большее влияние на те регионы, где геополитическая стабильность в значительной степени определяется состоянием экономики. В этом отношении наглядным примером является Ближний Восток: снижение цен привело к еще большему ослаблению Ирака и Сирии, которым приходится конкурировать с такими крупными игроками в этом регионе, как Египет, Иран, Саудовская Аравия и Турция. О глубине потрясений свидетельствуют и решения Саудовской Аравии об осуществлении социально-экономических изменений, принятые за последние два года, а также масштабы планируемых перемен. Хотя многие по-прежнему сомневаются в способности Саудовской Аравии добиться поставленных целей, произошедшие изменения говорят о том, что страна больше не может сохранять прежнее положение. Нефтяной кризис еще больше ослабил положение такой влиятельной страны, как Россия, как и введенные против нее международные санкции из-за кризиса на Украине. Ухудшается положение дел и в Бразилии, охваченной серьезным политическим кризисом. Сильно зависят от «черного золота» и такие страны, как Нигерия, Ангола, Алжир и Венесуэла.

Кроме того, к усилению нестабильности в мире приводит и терроризм: Кабул, Багдад, Сана, Тулуза, Джакарта, Анкара, Брюссель, Париж, Копенгаген, Тунис, Бейрут, Сан-Бернардино, Сусс, Бамако, Уагадугу, Гран-Бассам, Лахор, Орландо, Стамбул, Ницца, Манчестер, Лондон [83]. Список городов, подвергшихся террористическим атакам, продолжает расти, а бессмысленное насилие приводит людей в неописуемый ужас.

В мире больше не осталось ни одного безопасного региона. Эта волна нападений провоцирует негативное поведение и вызывает страх в мировом сообществе. Масштабы таких террористических атак в значительной степени зависят от пограничного контроля и международных финансовых потоков, о чем ведутся бесконечные споры, создавая напряженность между странами.

Нынешняя нестабильность в Европе – это печальный результат слияния экономической и геополитической напряженности.

Стабильность в ЕС никогда не подвергалась столь серьезной проверке, как в наши дни: сомнительное будущее Шенгенской зоны [84], Брексит, явная неспособность властей координировать действия при решении проблемы беженцев. Националистические движения находятся на подъеме, помогая крайним правым партиям в некоторых странах все ближе подбираться к власти. Отрыв от реальности начался с кризиса евро: после первого предупреждения, каковым стал провал референдумов 2005 г. во Франции и Голландии (при ратификации Конституции ЕС), финансовые и экономические штормы в 2008–2011 гг. на долгие годы выработали у европейцев негативное отношение к системе, которая им сейчас кажется непрозрачной, несправедливой и недемократичной.

Но еще хуже то, что финансовый кризис разбередил у членов ЕС старые раны и усилил взаимные обиды. Это коснулось и меня самого как эльзасца, выросшего на границе с Германией. Мой дедушка часто говорил, что Рейн – это не граница, а переправа. Я рос с мечтой о «более тесном союзе между народами Европы» и переживал, когда немцы ругали греков, предлагая им продать их острова за долги, на что греки отвечали, что не намерены учиться у тех, кто поднял нацистский флаг над их Акрополем. Мне также не нравится двусмысленная аббревиатура «PIIGS» (Португалия, Ирландия, Италия, Греция и Испания), принятая для обозначения ряда стран на окраине Европы и получившая настолько широкое распространение, что мне самому пришлось ссылаться на нее в некоторых своих презентациях.

Помимо напряженности между Севером и Югом, вызванной кризисом евро, ухудшению общей ситуации способствовала и проблема беженцев, спровоцировавшая серьезные трения между Востоком и Западом ЕС. Беженцы беспокоили меня даже больше, чем евро. Кризис евро воспринимался как «технический», который можно было разрешить с помощью финансовых резервов, в то время как проблема беженцев заостряла вопрос о наших общих ценностях. Какие из них являются для нас общими? Это уже экзистенциальный вопрос, который лежит в основе всего происходящего, поэтому ответить на него намного сложнее.

К многочисленным старым проблемам добавляются новые: изменение климата, цифровая революция и пандемии.