Валентин Красилов - Метаэкология

Однако, если жизнь сводится к подготовке и организации безболезненной смерти, требующей максимального опрощения, то не проще ли вообще не рождаться? Именно так, подтверждает Посидипп из Александрии, ученик Зенона:

Толстовская победа над смертью путем опрощения возвращает нас к простейшим формам жизни, практически лишенным индивидуальности, тиражируемым большим числом копий и поэтому бессмертным до тех пор, пока сохраняется матрица. Проблема индивидуальной смерти возникает в процессе эволюции с появлением индивидуальности, в свою очередь тесно связанной с половым размножением, при котором потомок получает наборы генов от двух родительских особей, не являясь точной копией ни одной из них, и в свою очередь не может быть точно скопирован. Передача генов по наследству теперь уже недостаточна для обеспечения бессмертия, и смерть воспринимается как утрата, вверх по эволюционной лестнице все более ощутимая.

Уже животные страдают от утраты особей, с которыми их связывает родственная или половая любовь, но им неведомо страдание по поводу собственной смерти. Лишь человек, проецируя на себя чувства, вызванные утратой близких, страдает в ожидании неизбежной кончины. Из-за самоотождествления с умершим смерть оставляет двойной след в сознании и не скоро забывается. Умерший устойчиво существует в памяти живущих.

Древние не отделяли ментальных образов от физических: раз живет в памяти, значит где-то живет, хотя бы в виде призрака — бесплотного двойника. Приобретя опыт смерти, призрак обладает особым знанием, недоступным тем, кто еще не умер. Это дает ему большую власть над живущими. Умершие становятся богами, как Геракл или Персефона. Мысль о том, что получить бессмертие можно лишь после смерти, настолько укореняется, что не только Геракл, но и практически все боги-сыновья (Энлиль, Дионис, Гефест, Христос) проходят через смерть или — в качестве особого отличия от рядовых призраков — через две смерти. Так скандинавский бог Один претерпел двойную смерть от копья и петли. Постоянно присутствующий в северных преданиях образ повешенного, пронзенного копьем, относится или к Одину, или к принесенным ему человеческим жертвам. Может быть, двойная смерть и была причиной возвышения этого сумрачного божества.

Но ведь и Христос, распятый на кресте, был проткнут копьем. Евангелисты дают по этому поводу довольно путаные объяснения, стирающие память о древнем дважды убитом боге, для которого копье в боку было настолько существенным атрибутом, что в качестве атавизма сохранилось и в позднейшей метафизике.

Умершие лишь эпизодически вступали в контакт с живыми, пребывая в особом мире, отделенном от этого рекой или лесом. Мир мертвых мог быть прекрасным пастбищем, садом или другим улучшенным вариантом мира живых, или его антиподом (где, по словам евангелиста, последние станут первыми, а первые — последними), или хуже него (гомеровское царство Аида), местом воздаяния за хорошие и дурные поступки, как полагали орфики, или, наконец, двух категорий — для праведных и для грешных. В любом случае он был тем местом, где человек обретал метафизическое бессмертие.

В качестве такового потусторонний мир был предметом особого внимания, обогащался новыми образами, его границы расширялись, а структура становилась все более сложной — ведь ему предстояло вместить столь многих. Его гармония дала форму созвучиям, его словесные воплощения, древнейшее из которых египетская «Книга Мертвых», послужили моделью для книг о живых, его изображения на стенах пещер стали прообразом живописи. Его теперь называют миром культуры, третьей действительностью. Но генетическая связь не утрачена и назначение его все то же — жизнь после смерти.

Как сказано у Оскара Уайльда, кто жил больше чем одной жизнью, умрет больше чем одной смертью. Но ведь перед каждым живущим три вида смерти — биологическая, социальная и метафизическая — и, соответственно, три вида бессмертия.

Биологическое бессмертие достигается передачей генов потомству. В этом смысле Дон Жуан себя обезопасил и мог бесстрашно бросить вызов потустороннему миру. Однако повторятся ли в потомстве его исключительные мужские качества? Специальные исследования (в частности, проведенные в 20-х годах Ю.А. Филиппченко) показали, что дети выдающихся людей, как правило, ничем не выделяются (как в случае Эразма и Чарльза Дарвинов, духовным наследником чаще оказывается внук, чем сын).