Валентин Красилов: Метаэкология

Поскольку социально значимые признаки имеют сложную полигенную природу, генетическая уникальность каждой человеческой особи может быть в принципе реализована на социокультурном уровне как уникальность человеческой личности. Тогда отомрут архаичные механизмы конкуренции и естественного отбора. Как в природных системах, доминирование растворится в разнообразии, вертикальные отношения между человеком и богом, человеком и природой перейдут в горизонтальные, и человек будет стремиться занять особое место, а не высшее.

Рационализм.Духовное развитие прошло ряд стадий, включая магическую, на которой мир представлялся столкновением воль, фаталистическую, когда системные связи выступали под видом неотвратимой судьбы, теократическую, определившую цель развития как растворение отдельных душ в мировой душе. Мы до сих пор верим, хотя бы на пять процентов, что от судьбы не уйдешь и что будущее — это некое депо, в которое поезд нашей жизни въезжает по заранее проложенным рельсам. Первобытная магия прячется под мантией философии свободной воли, древний фатализм утверждает осознанную необходимость как основу этики. Но, сохраняя многослойную структуру, душа эволюционирует в направлении рационализации все более глубоких, архаичных слоев.

С давних времен компетентность разума в вопросах этики подвергалась не совсем безосновательному сомнению. Если говорить о врожденной — инстинктивной — этике, то попытки перевода на сознательный уровень могли разрушить ее, что и произошло в действительности. Туповатый Аякс нравственно выше хитроумного Одиссея. Поэтому важно было, чтобы категорические императивы, заменившие этические инстинкты, носили императивный характер. Во всяком случае, оказалось более надежным доверить этическое учение неграмотному рыбаку, чем интеллектуалу из фарисеев. Появление (в средние века) и тиражирование (вплоть до наших дней) литературного злодея из ученых показывает, насколько несовместимыми представлялись интеллект и мораль. Наука, пытаясь несовершенным инструментом препарировать человеческую натуру, не находила в ней нравственного закона. Реакцией на эту неудачу была обширная морализирующая литература второй половины XIX в. «Разум открыл борьбу за существование, а любовь открыть не мог, потому что она неразумна.»

Однако попытки вывести этику из русла интеллектуального развития, предпринимаемые для защиты идеалов гуманизма, привели к мировым нравственным катастрофам, свидетелем которых стал двадцатый век. Мы теперь больше знаем о законах развития систем, в которых возникают этические нормы как условие продуктивного взаимодействия между элементами. В системе биосферы человеческий вид занимает особое место благодаря развитию интеллекта, открывающего возможность нравственного выбора. Последний предполагает понимание целей, которые вытекают из анализа эволюционных тенденций.

Локальное учение превратилось в мировую этическую систему благодаря бывшему фарисею, а не рыбаку. Первичные этические нормы, не то внушенные создателем, не то унаследованные от животных, с развитием сознания утратили органичность врожденных инстинктов. Они могут снова обрести ее как завоевания разума.