Анатолий Иванов - ЛОГИКА КОШМАРА

Теперь о “задворках русских деревень”. Р.Медведев в своей статье “К вопросу о роли “инородцев” в победе Советской власти в России” иронически спрашивает, как можно было с какими-нибудь 50 тысячами латышских стрелков управлять такой огромной страной, как Россия. Представьте себе, можно было в условиях полного распада армии, когда на всю страну оставалась чуть ли не одна-единственная боеспособная часть, если эту часть искусно разместить. И в марте 1918 года латышские стрелки были размещены в Москве, Петрограде, Бологом и Великих Луках. Из этих стратегически важных точек латышских карателей удобно было перебрасывать в самых разных направлениях, что и делалось. Именно латышская дивизия, созданная в апреле 1918 года, стала первой боевой частью Красной армии, а ее командир, бывший полковник И.Вацетис – первым главнокомандующим Красной армии с сентября 1918 по июнь 1919 года. Этим он был вознагражден за то, что его дивизия спасла советское правительство во время левоэсеровского мятежа в Москве 6 июля 1918 года. Латышами был убит мятежный командующий Муравьев, латыши подавляли восстания в Ярославле, Муроме, Нижнем Новгороде, Демянске, Боровичах, Осташкове, Новгороде, Рыбинске, Саратове, несколько месяцев свирепствовали в Калужской и Рязанской губерниях, добирались до Вологды, Царевококшайска (ныне Йошкар-Ола), Екатеринбурга, Пензы… Как видим, всюду использовались части именно этого “иностранного легиона”, значит, утверждение пословицы, что советская власть в решающий, переломный период держалась на латышских штыках, – отнюдь не преувеличение, значит, не очень охотно русские стреляли в русских. Но в 1937 году отлились латышским волкам русские слезки.

ЦК 1934 года издания начал редеть не по дням, а по часам. Зная состав враждебных Сталину кланов, о которых говорилось ранее, уже не удивляешься, а понимаешь, почему молния попадает в те, а не в иные деревья. В мае 1937 года, например, арестовали М.С.Чудова и И.Ф.Кодацкого, ближайших соратников Кирова по Ленинграду, а потом постепенно подобрали и остальную ленинградскую верхушку. А чтоб никто не догадался о принципе отбора, точнее забирания, одного из ее представителей, А.И.Угарова, сделали калифом на час в Москве, чтобы немного погодя благополучно избавиться и от него.

Та же линия была продолжена арестами заместителя председателя Совнаркома Н.К.Антипова и зав. отделом пропаганды ЦК А.И.Стецкого. Но не забывают и других. Гибнут “герои” коллективизации К. Бауман, зав. отделом науки ЦК, и Я.Яковлев (Эпштейн) – зав. сельхозотделом ЦК, первый – за то, что латыш, второй – за связи с украинской группировкой. Но пострадали они совсем не за то, за что должны были бы по справедливости понести кару. Одновременно исчез также зав. отделом печати и издательств Б.М.Таль. Ненадолго пережил своего друга Тухачевского и Варейкис. И.Косиор покончил с собой. Председателя Совнаркома РСФСР Д.Е.Сулимова, бывшего заместителя Рудзутака, заменили председателем Моссовета Булганиным.

Пока главные события происходили за кулисами, не забывали и о публике, периодически подбрасывая ей процесс за процессом. В июле 1937 года в Тбилиси предстали перед судом Б.Мдивани, М.Окуджава и другие бывшие “национал-уклонисты”, а позже – троцкисты. Уклон их, как мы помним, заключался в том, что они в 1922 году выступали против Закавказской федерации, которую все равно ликвидировали в 1936 году. Говорят, когда Мдивани вели на расстрел, он крикнул: “Передайте Сталину, что вслед за Дантоном настала очередь Робеспьера”. Но поскольку Мдивани до Дантона было далеко, исполнение этого пророчества пропорционально затянулось.

Другую группу кавказцев судили в Москве, но закрыто, в декабре 1937 года. Главными обвиняемыми по этому процессу были уже знакомые нам Енукидзе и Орахелашвили, а также заместитель наркоминдела Л.М.Карахан, по характеристике ехидного Радека – “осел классической красоты” (Н.Берберова, цит. соч., с.40). Расстреляли всех.

Кое-кто нарывался сам. Такой конфуз случился с еще одним “героем” коллективизации Г.Н.Каминским, которого на июньском пленуме 1937 года дернула нелегкая выступить с обвинениями в адрес Берии. Хрущев и Конквест по этому случаю сделали из Каминского героя, хотя речь шла всего-навсего о незадачливом конъюнктурщике, который пытался воспользоваться обстановкой всеобщей подозрительности для сведения личных счетов, но не рассчитал соотношения сил.

Забегая несколько вперед, следует сказать, что такими же личными, а отнюдь не идейными мотивами руководствовалась и чекистская династия Кедровых, из которых после процесса Берии стали делать героев-мучеников. Кедров-сын, Игорь, “милый интеллигентный мальчик, любит музыку, такой деликатный”, – умиляется Г.Яковлев в “Правде” от 17 февраля 1989 года. А этот “милый интеллигентный мальчик”, работая у Ягоды, широко использовал то, что наша печать долгое время стыдливо называла “незаконными приемами следствия” (Р.Медведев. К суду истории, с.474).