Г.Ярцев - Цой жив ещё...

Искатель вновь закричал, то ли от отчаяния, то ли одним криком пытаясь побить существо — ничего. Цокот и звон; черным клинкам никак не нащупать брешь. Крутился юлой, извивался ужом, нанося удар за ударом, но тщетно. Безумный пляс снижал темп. Искатель выдыхался быстрее, а железному пауку чужда усталость. И с каждой секундой, клешни будто предугадывали его следующий шаг, только подумал, и реакция подвела, лапа сбила с ног. Упасть не успел, как другая подхватила и уткнула в стену тоннеля, едва не проткнув. Легким в груди стало тесно. Закричал в гневе. От злости помутился рассудок, но меж беспорядочно движущихся пластин, учудил выхватить взглядом мельтешащие внутренности сферы. Подгадал момент и швырнул Лялю в открывшееся отверстие. Клинок вмиг исчез где-то внутри, отголоски осколков разбитыми стеклами метались по внутренностям сферы, выбив шестипалое чудище из равновесия.

Цой быстро поднялся, схватив Олю в обе руки, продолжил рубить. Арахнид неуклюже отбивался, восстанавливал силу. Затрясся и выплюнул осколками Ляли обратно в искателя; какие-то впились в лицо, какие-то в тело. Плечо прожгло — прострелило, — Анна открыла огонь из пистолета и все нипочем. Пуля со свистом срикошетила. Стрелять больше не стала.

— Толкай, Тесой! — приказывал удаляющийся голос. — Толкай ево!

Кровь заливала глаза, но замысел понял. Анна, уже стоя у консоли, опускала платформу позади паука. Закричал, широко открыв рот, челюсть ломило от боли. Разбежался, ударил железку с ноги, которая тут же провалилась в появившейся нише, ее отсекло ниже колена, зажевало и выбросило с другой стороны. Если бы не пыльца, искатель волком завыл бы от боли. Заметил не движущийся слой, навалился всем весом, спихивая шар под импровизированный пресс. Удавалось с трудом, паук противился, упираясь лапами, но Цой бульдозером давил его дальше. Балансируя и подпрыгивая на одной ноге, подгадал момент и кувыркнулся за шар, увлекая его за собой. Отползал прочь от лап, норовящих дотянуться, пока вращающиеся слои сферы под сильным давлением плиты не запестрили искорками и застопорились. Грохочущая машина, издав последний звук, остановилась; лапы обвисли, на одной из них изнеможенно повис и искатель.

ГЛАВА 3

Анна, согнув колени, сидела напротив искателя и держала в бледных ручонках оторвавшуюся стопу. Осторожно приставила конечность к кости, точно конструктор; заживала быстро, следов не оставалось. Увидела шрамы, наискось тянущиеся по его лицу, вспомнила рубец от аппендикса; пыталась понять — ведь не зажили, значило ли это то, что Цой не всегда был таким, не всегда мог исцеляться, и если так, то как потерял память, а после, гадала, а терял ли вообще. Наверное, нет, ведь он не из тех, кто обманет.

Искатель поморщился.

— В чиом дело? — с опаской спросила Анна. Перепугалась, вдруг сделала что не так.

— Пальцы колет.

— Парестезия, хорошо, — ответила, кивая. — Двести двенадцать?

— Нет. Я не умер.

Обессилено завалился на одну из конечностей шара, похороненного под тоннами металла, выдергивал из себя осколки Ляли; какие-то вырывались вместе с кусочками плоти. Не дергался и не кричал, стоически превозмогая боль. Подобралась ближе. Нехотя позволил помочь извлечь оставшиеся.

— Каково это? Ну… Что там, после смерти?

— Ничего, — коротко ответил, — просто открываю глаза. Когда целый, когда нет. Все.

Одежда, да и сам Цой, как через мясорубку прошли. На нем раны затянулись быстро, а вот униформа после каждой новой схватки редчала; искатель все больше походил на оборванца.

— А перед тем как умереть, видишь что-нибудь? Места, в которих никогда не бил? Людей?

— Нет.

— Смерть человека, как известно, — не сдавалась Анна, — сопровождается сильнейшим психологическим напряжением и аномальной электрической активностью мозга, которий питается вижить… Я хочу сказать… таким образом, активируется и зона, отвечающая за воспоминания. Ти мог что-нибудь вспомнить, увидеть.

— Только боль.

Сказанное Анной явно в новинку искателю. Призадумался. Как бы ей хотелось усадить его на кушетку, сесть напротив и расспрашивать, расспрашивать, расспрашивать. Была уверена: сможет докопаться до истины, но понимала — этому не бывать; не сейчас.

Пошевелил ногой — зажила. Согнулся над остатками Ляли, как над останками погибшего товарища, и один за другим бережно собрал осколки в ладонь. Какие-то пробовал сложить в надежде починить, но быстро понял — напрасно. Особенно долго рассматривал часть уцелевшей головешки змеи, погрузившую клыки в часть хвоста, но затем убрал и ее. Поднялся, опершись о лапу арахнида и начал разглядывать распластавшуюся железяку. Ботинок жаль, теперь босой на одну ногу, которой ощущал холод металла.