Патрик Уайт - Фосс

Рассказчик описал череп столь подробно, что Ральф Ангус буквально ощутил, как раскидистый папоротник прорастает сквозь его собственные глазницы. Джадд внимал молча. Фоссу временами казалось, что его молчание исполнено глубочайшего смысла.

Вскоре гости разбились на группы и беседовали при мерцающем свете камина или же дремали, прикрыв веки. Немец подошел к бывшему каторжнику, сидевшему в стороне, и решил с ним поговорить. Облокотившись о стену и скрестив лодыжки, он навис над Джаддом в своей обычной манере и не без церемоний спросил:

– Скажите-ка, мистер Джадд, вот вы владеете землей и все же готовы покинуть ее на время экспедиции, сколько бы та ни продлилась? – Фосс решил предоставить бывшему каторжнику лазейку.

– Да, – солидно ответил тот. – Жена у меня крепкая, оба сына тоже привыкли к трудностям.

В ответе не промелькнуло ни тени сомнения.

– Должно быть, вы твердо убеждены в необходимости подобных экспедиций, – заметил Фосс, все так же глядя на Джадда сверху вниз.

Исследователь вспомнил, как в предыдущем путешествии обнаружил известняковую глыбу, которой природа сообщила почти человеческие формы, исполненные схожей задумчивой простоты. Каторжник сказал:

– Мне доводилось бывать на северо-западе страны. Вам наверняка говорили. На основании этого опыта я считаю долгом предложить колонии свои услуги.

– Несмотря на допущенную по отношению к вам несправедливость?

Немец искренне заинтересовался подобным проявлением парадоксальности человеческой натуры. Хотя по части парадоксов он был еще тем специалистом, данный случай показался слишком странным даже ему. Поэтому он продолжал изучающе смотреть на поселенца, словно теперь они поменялись местами и иностранцем сделался Джадд.

Джадд беззвучно шевелил губами.

– Несмотря на… да, пожалуй, – ответил он, не поднимая глаз.

– Со временем я надеюсь узнать вас получше, – проговорил немец.

Бывший каторжник скривил губы и хмыкнул то ли с сожалением, то ли с недоверием, на что задумавшийся над собственными недостатками Фосс не обратил внимания. По сути, удовольствие от знакомства с Джаддом, как он себе его представлял, обернулось разочарованием: скала не поймет скалу, камень не сойдется с камнем, разве что в противоборстве. В силу своего характера Фосс тоже был каменной глыбой, только более рыхлой, с включениями осколков нервов и темных минеральных отложений, чье предназначение определить не так-то легко.

Джадд уклончиво заявил:

– Я – человек простой.

Что означало: сверхсложный, заподозрил Фосс.

– И обязуюсь стараться по мере сил. Сделаю все, что зависит от моих рук. Видите ли, образования я не получил, книг не читал. Зато смыслю в заботах насущных. Вдобавок у меня есть то, что называют чутьем на буш, проверено не раз. В общем, таковы мои профессиональные умения. И еще выносливость. Впрочем, это само собой. Ведь я смог выжить.

Он громоздил слова друг на друга, будто камни.

Фосс смотрел сверху вниз на массивную, тронутую сединой голову Джадда и отчего-то не чувствовал своего превосходства. Порой ему становилось тревожно. Это бремя угрожало его безграничной свободе. Поэтому он нервно пожевывал усы, горько кривил губы и качал головой, готовясь вступить в бескрайнюю страну то ли каменных пустынь, то ли туманных гор, то ли роскошных тропических лесов. Пока земля эта принадлежит только ему. Душа его должна раньше всех, словно по праву первой ночи, мучительно трудно проникнуть во внутреннюю часть континента. Никто из присутствующих, как он подозревал, оглядываясь по сторонам, не познал собственный разум настолько, чтобы подготовить себя к бремени подобного опыта. Кроме, пожалуй, каторжника, чьи помыслы были ему недоступны. Каторжник побывал в аду и, как выразился он сам, смог выжить.

Мистер Сандерсон, будучи весьма щепетилен к правилам и нормам человеческого общения, поднялся, пнул остатки прогоревших дров, напугав собак, и предложил гостям расходиться, дабы с утра они с новыми силами смогли взяться за осмотр его владений. Молодой Ангус подскочил и бросился к своей лошади, не желая возвращаться домой в компании Джадда. Оба прибыли верхом, чтобы познакомиться с другими членами экспедиции, которым предстояло провести в Рейн-Тауэрс по меньшей мере неделю, отдохнуть, отобрать лошадей и мулов для перевозки поклажи.

Стук копыт лошади, на которой ускакал Ангус, стих в темноте, а мистер Сандерсон все держал фонарь, провожая второго гостя. С ним рядом на крыльце остались только Фосс и Пэлфримен, потому что Лемезурье внезапно открыл в себе новый талант и помогал хозяйке разносить уснувших детишек по кроватям.