Патрик Уайт - Фосс

– Кто же я? И кто же я? – спрашивала она, щекоча девочке животик и оглядываясь через плечо, дабы убедиться, что никто их не слышит и не видит. – Я твоя бабушка. Ба-буш-ка!

Дитя это знало.

И миссис Боннер понемногу успокоилась.

На первых стадиях болезни Лора Тревельян вроде бы позабыла про Мерси, однако в тот вечер, когда ей остригли волосы, она очнулась и сказала:

– Я хочу увидеть ее.

– Кого?

– Мою малышку.

– Дорогая, это неразумно, – заметила тетушка, – мы должны учитывать возможность инфекции. Доктор Килвиннинг был бы со мной согласен.

Больная женщина о чем-то задумалась. На лице ее отразилась мука.

– Вдруг мы больше не увидимся? – спросила она.

– Что за мрачные мысли! – воскликнула тетушка Эмми. – А ведь доктор Килвиннинг так доволен твоими успехами!

И тогда Лора Тревельян начала смеяться, хотя смех давался ей с большим трудом.

– Я не умру, – едва выговорила она. – И хоронить меня вам не придется!

– Лора, Лора! – вскричала тетушка, ужаснувшись словам, которые сорвались с запекшихся губ.

– Потому что из нас всех, знаете ли, выживу только я.

– Хочешь глоточек холодного бульона? – поспешила сменить тему миссис Боннер.

Племянница не ответила, но она все равно принесла суп и расстроилась отказу меньше обычного, словно это имело для нее второстепенное значение.

Вскоре Лора сказала:

– Давайте вернемся к вопросу о Мерси. Вы помните Эсболдов?

– Я и думать о них забыла, – призналась тетушка Эмми и хрипло покашляла.

Лора надолго умолкла, пока миссис Боннер не начала предчувствовать нечто ужасное. Кроме того, внезапно в комнате повис тяжелый приторный запах непонятного происхождения, раздражавший ее не меньше, чем молчание племянницы.

Лора открыла глаза. Тетушка никогда не видела у нее взгляда столь ясного и откровенного. Миссис Боннер отвернулась, не в силах этого вынести, и принялась суетливо перебирать щетки для волос.

– Если мне нужно принести большую жертву, – заговорила Лора, – что, конечно, невозможно, то я должна выбрать что-нибудь очень личное, и тогда это успокоит мятущийся разум. Лишь человеческая жертва убедит мужчину в том, что он не Бог.

Она закашлялась. Миссис Боннер стало страшно.

– О боже, мое горло! Он изображает из себя жгучее солнце. Вот во что я должна верить… Это просто игра! Все остальное уже кощунство.

Когда тетушка поднесла к ее губам воду, Лора широко распахнула глаза и сказала:

– Значит, мы должны приносить эту жертву снова и снова, пока не начнем кровоточить. Когда она сможет уехать?

– Кто?

Миссис Боннер задрожала.

– Мерси.

Лора Тревельян облизнула губы.

– К Эсболдам, как и договаривались. Она так добра! И щеки у нее славные. И сливовые деревья, верно? Видите, я хочу отдать столь многое, чтобы доказать: людская правда тоже божественна. В этом и заключается истинная суть Христа! Миссис Эсболд вам все расскажет. У нас с ней общая тайна, она на меня и не взглянула, и я поняла: вопрос лишь в том, кто именно должен принести жертву.

Миссис Боннер пришла в смятение.

– Когда она уедет? – спросила Лора.

– Поговорим об этом в другой раз, – с трудом выдавила из себя миссис Боннер.

– Самое позднее – завтра! – настаивала Лора. – Я обязательно соберусь с силами, я буду делать это всю ночь.

– Да-да, поспи.

– И тогда у меня хватит сил!

Миссис Боннер едва не задохнулась от горя и загадочного запаха плесени.

Лора, видимо, уснула. Лишь раз она открыла глаза и полным муки голосом вскричала:

– О, моя дорогая малышка!

Войдя в комнату чуть позже, мистер Боннер обнаружил супругу в состоянии весьма возбужденном.

– Что за сцена! – прошептала миссис Боннер. – По какой-то причине она решила, что должна расстаться с Мерси, в качестве жертвы, и все-таки отправить ее к Эсболдам.

– Разве нам не следует исполнить ее желание? – спросил несчастный торговец. – Тем более что оно совпадает с вашим.

– О, она же сейчас совершенно не в себе! – воскликнула миссис Боннер. – Это было бы неправильно.

Мистер Боннер редко пытался постичь моральные принципы своей супруги.

– Кроме того… – добавила она, но так и не закончила фразу. Напротив, миссис Боннер приняла таинственный вид, чтобы скрыть ту тайную жизнь, которая началась у нее с ребенком Лоры.

Мистер Боннер предпочел бы и дальше хранить молчание.

– О, что за невозможный запах! Вы чувствуете? – воскликнула в сердцах эта добрая женщина.

– Да, – ответил мистер Боннер. – Думаю, это груши.