Михаил Ланцов - Хмурый Император. Том 3. Западная война

— А почему тебя охватывают эмоции, ты понимаешь? Почему Святополк разозлился понимаешь?

— Нет, — после долгой паузы ответил старший сын.

— Если в каждом из нас что-то такое, о чем обычно мы даже не подозреваем. То, что мы стараемся отрицать до тех самых пор, пока не будет слишком поздно. Это то, что заставляет людей по утрам подниматься с постели, не выспавшись, и идти на работу. А потом терпеть, когда их доминает занудный и, безусловно, тупой начальник. Терпеть кровь, пот и слезы. Не догадываешься, о чем я?

— Нет.

— Все дело в том, что нам хочется показать другим, какие мы на самом деле хорошие, красивые, щедрые, трудолюбивые, забавные и умные, — произнес Николай Александрович и, скосившись в сторону Всеволода, подмигнул ему. Тот хмыкнул и немного смутился. — Люди — это наркоманы, сидящие на игле одобрения и признания. Мы готовы на все, лишь бы нас похлопали по плечу в той или иной форме. Даже когда бунтуем или стремимся разрушить все вокруг. Мы все хотим, осознанно или подсознательно, чтобы тот маленький мальчик, что живет внутри нас, завоевал очередную медальку или с гордостью сел натирать до блеска свой любимый кубок. Это все сводит нас с ума [40] В этой главе было в большом количестве использованы фрагменты диалогов из фильма «Револьвер» Гая Ричи, как в точной передаче, так и в адаптированной. .

— Жутко, Ники… — покачала головой Вдовствующая Императрица Мария Федоровна.

— Полностью с тобой согласен, мама. Жутко. Но, к сожалению, мы не более чем обезьяны, всего лишь нацепившие костюмы цивилизации. Под самым красивым павлиньим хвостом скрывается обычная куриная жопка. Такова природа человека. Ее не изменить. Она данность. А то, что нельзя преодолеть, нужно использовать.

— А для того, чтобы что-то использовать, это нужно осознать, — произнес Всеволод.

— Именно, — кивнул Император…

Они еще немного посидели и разошлись. А уже перед самым сном Николай Александрович зашел в комнату к Клеопатре и устало присел в кресло у камина. Потер лицо и посмотрел на супругу с печалью.

— Тебя что-то тревожит?

— Наши дети.

— Что-то случилось? — Вскинулась она.

— Сева… ты ведь заметила?

— Он… он сложный мальчик.

— Он-то как раз правильный… был бы… Император. Но он младший. И это опасно. Крайне опасно.

— Он не пойдет против своих братьев.

— Он уже идет. Сева мог бы и промолчать, но он не упустил возможности их унизить. Очень аккуратно. Ужалил и сразу отступил, вроде бы он нечаянно и без задней мысли. Но от этого не менее болезненно. Понятно, что дети — жестоки. Однако ты видела, как на него смотрели Таисия и Серафима? Девочки все прекрасно поняли. Скорее почувствовали. А он молчали смеялся им в лицо одними глазами. И это уже не первый раз. Конфликт нарастает. Парня явно задевает то, что он младший. Острый, изворотливый ум, упорство и воля. Гремучая смерть. Если бы они не были моими детьми, то я бы не поставил на старших ни копейки.

— Ты хочешь убрать Севу из «Великой сотни» [41] «Великая сотня» — официальный, публичный документ, определяющий строгий порядок престолонаследия. ?

— Нет. Я просто не знаю, что делать. Их конфликт неизбежен. Старших задевает, что «мелочь пузатая» умнее их. Из-за чего они его третируют. А он, взамен, возвращает им сторицей при любом удобном случае. И как возвращает. Я боюсь… очень боюсь, что они начнут усобицу после моей смерти. Или даже раньше.

— Слава проиграл из-за слов Севы? Или в тот момент он действительно совершил ошибку? — После долгого молчания спросила Клеопатра.

— Он совершил ошибку. Она была не вполне очевидна. Но… она была. И Сева ее увидел.

— Что же делать? — Тихо прошептала Клеопатра, а по ее щеке пробежала одинокая слеза, которую она ловко смахнула. — Они же… это же…

— Я не знаю, как лучше поступить, — не менее мрачно произнес Николай Александрович. — Но, я надеюсь, вместе, мы что-нибудь придумаем. Сейчас не паникуй. Успокойся. Еще годы. Но нужно думать. Нужно искать пути и варианты. И вдвоем нам будет легче это сделать…

Немцы спешили. Очень спешили с противодействием возможной десантной операции в Померании, дабы обезопасить Штеттин. Однако они не успели. Уже 29 мая, рано утром, преодолев шестисотметровый пролив между островом Узедом и материком, русские высадились в устье реки Пене. По ее правому берегу. И стремительным велопробегом достигли Анклам и его железнодорожного узла.