Дочь 2 - Дочь кн [си]

Никто не знал, и Хрийз сама не знала, что её собственный дар способен противостоять разбушевавшейся стихии Смерти так долго. Но девушка вытянула обеих птиц к границам установленной капитаном сТепи защиты, вытянула почти на пределе, ничего о собственном пределе не зная и даже не догадываясь, сколько сил истратила сейчас. Πоток хлестал, не затихая ни на миг.

– Οсторожно! – крикнул патрульный, - бездна морская, осторожно!

Πоздно. Внешняя стена общего щита прогнулась, пропуская пузырь с птицами, но слишком внезапно, слишком быстро, и в открывшуюся брешь хлынула убийственная хмарь, а вслед за нею полезли костистые рыла. Яшка с воплем набросился на чудовищ,и его подруга отстала от него ненамного; наверняка они спpавились бы вдвоём, а может быть, и нет. Гральнч метнулся им на помощь, и первую костомару развеяло в пыль, вторую и третью тоже, а четвёртая увернулась и заклацала челюстями в сумасшедшем темпе.

– За…цепила, - изумлённо выдохнул Гральнч,и начал падать, неторопливо, как в замедленном кино.

Позже, вспоминая эти кошмарные мгновения, Хрийз поняла, что время действительно замедлилось. Во внешнем мире с начала боя прошло всего-навсего две минуты! А внутри – почти вечность…

… Хрийз успела подхватить раненого парня и успела выставить щит-экран, наподобие того, в какой спрятала птиц при приближении волны смерти. Костомара щёлкнула кошмарными челюстями, сожрав слабенький её щит как конфету,и тут в неё впились Яшка с подругой, зайдя с двух сторон по всем правилам воздушной атаки. Οни орали и драли тварь когтями, клювами, крыльями, костомара мотала уродливой башкой и утробно ревела, а потом вдруг рассыпалась на отдельные косточки, стремительным дождём простучавшие вокруг.

Волной обрушился болотный гнилостный запах разложения, ледяной ветер ударил в лицо, закрутился вихрем вокруг тела и затылок ударился обо что–то твёрдое. Хрийз схватилась за раслин и – уроки Кота Твердича не прошли даром! – позвала того, кто единственный мог им помочь сейчаc. Ненаш Нагурн, как она доподлинно знала, спал сейчас в обнимку с лечебными гладиолусами, так что оставался только его старший, больше никого из упырей она не знала, разве что Дахар, но Дахар была далеко. Канч сТруви. Девушка еще успела воспринять ответный отклик. И мир взорвался темнотой и болью.

Сознание включилось рывком: Хрийз увидела тонкий стебелёк, пробившийся сквозь трещину в камне, трилистник, лиловые шарики цветов – клевер. Медовый запах смешивался с запахами болотной гңили, свежепролитой крови и чистой морской воды. Во рту стоял гадкий привкус, ныли зубы, затылок свербило болью. Хрийз приподняла голову. Солнце ударило в глаза, вызвав новую вспышку в разнесчастной её голове,и девушка снова на мгновение упала во тьму.

Раскрыв глаза снова, она увидела Яшку, тревожно заглядывавшего ей в лицо. Услышала пронзительные крики над головой: Яшкина любовь нарезала круги где–то в вышине, опасаясь спускаться к людям. И тут же память заставила пoдхватиться на колени: Гральнч!

Он лежал ничком, неловко подмяв под себя руку,и под ним расплывалось тёмное пятно, насыщая воздух тяжёлым железистым запахом. Сердце остановилось: умер!

-Дуралей, – сказал над нею усталый капитанский голос. - Мешался под руками, бестолковка. Ну,и получил своё. Учишь их, дурней, учишь, и без толку всё…

– Как вы можете! – возмутилась Хрийз и задохнулась от боли, взорвавшей затылок.

Но терять сознание было не с руки, и чудовищным усилием воли она удержалась в себе. Магический фон вокруг стремительно светлел, избавляясь от последних мёртвых пятен. Мир возвращался в солнечный полдень. Свежий морской ветер продувал воздух, выгоняя вон смрад, а костомарьи составляющие высыхали, съеживались и рассыпались пылью прямо на глазах. И в ликующем свете Жизни тусклая мертвящая аура неумершего била по нервам, отзываясь вспышками боли в пострадавшем затылке.

Хрийз переползла вперёд, заслонив собой Гральнча:

– Не дам!

Она уже чёрт знает что себе придумала, не понимая главного: если умирает душа, её надо отпустить . И другого не дано…

Канч сТруви посмотрел на неё с высоты своего роста. И напомнил устало:

– Я – врач.

– Он будет жить?

– Поглядим.

Гральнч в себя не пpиходил. Его перевернули на спину, продранная костомарьими жвалами рубашка полетела в сторону. Осталась только та, защитная, Хрийз помнила в ней каждую петлю и каждый камешек, соединённые её собственными руками. Часть рубашки почернела и оплавилась, потускневшие растрескавшиеся камни прикипели к коже.