Виктор Улин - Хрустальная сосна

- Точно, - кивнул он, прихлебывая чай с душицей.

И вечером мы опять пошли на ферму.

Говорят, ни в природе ни в жизни ничего не повторяется. Но сегодня в точности повторилось все, как было вчера. Вечерняя дорога, розовое сияние за спиной, тающие вдали горы. Уютный гул доильного дизеля, теплая тяжесть фляг, падающие в серую пыль капли. И Катя была рядом со мной. Точнее, я был рядом с нею. С кем была она - на этот вопрос я уже затруднялся ответить; рожденные Викиными словами и укрепленные собственными наблюдениями, во мне росли подозрения. И хотя я пытался убедить себя, что Катя уделяет внимание в равной мере Славке и мне, но было ясно, что вектор ее притяжения -выражаясь с инженерной точки зрения - направлен на Славку. Я отмечал это время от времени и тут же говорил себе, что мне все равно, ведь я не собираюсь ничего начинать с Катей, у нас не роман и у меня даже не влечение, а простая человеческая привязанность… И… И вообще все ерунда в сравнении с тихим величием вечерней дороги, которая несла нас откуда-то куда-то. Как вчера, как в прошлый раз, в поза позапрошлый. И как будет завтра, и послезавтра, и послепослезавтра… То есть не послепослезавтра, а через четыре дня, когда мы со Славкой снова будем свободны вечером Но от мысли об этой не зависящей от меня бесконечной повторимости мне вдруг стало грустно на душе.

С небывалой и незнакомой, острой, пронзительной и пугающей меня ясностью я вдруг понял, что в последний раз иду по этой вечерней дороге. В последний раз погружаюсь ногами в ее мягкую теплую пыль и слышу домашнее бульканье молока в нетяжелой фляге. Но почему в последний?! Наша колхозная поездка не подошла даже к середине. И никто не собирался урезывать норму отпуска молока, и ферма не закрывалась на ремонт… И ничего этого никуда не уйдет. Ферма, молоко, дорога и ежевечерне гаснущее над ней розовое небо и медленно остывающая пыль, и роса, оседающая каплями на траве обочин…*Это* все останется неизменным, поскольку не может измениться в принципе. А вот меня тут уже*не будет.* Сейчас я пройду дорогу в последний раз - и больше уже*никогда* не смогу ощутить ее в себе и себя в ней… Мне стало холодно. К чему, отчего пришло внезапное предчувствие потери… Потери - чего? Дороги, вечерней компании или чего-то большего? Самого себя?

Было жутко в молчании додумывать эту неожиданную и холодную мысль. Я оглянулся на друзей, ища в них поддержки, надеясь с их помощью вырваться из своего черного предчувствия. Но они были далеко, и не со мной, а друг с другом. Болтали о чем-то своем, весело и совсем не замечая меня, шагающего рядом. Тем более, не чувствуя той чудовищной вселенской грусти и тоски предчувствий, что вдруг придавила меня к земле.

Рядом с друзьями, я был один.

Один, совсем один… Один и навсегда.

Мне стало страшно. Одиночество приблизилось к мне и стало более реальным, чем тихий летний вечер и ждущий меня костер…Я пристально взглянул на Катю, внутренне надеясь, что она почувствует, уловит мое состояние, и поможет выйти из него…

А вечерняя дорога казалась по-прежнему мягкой и безмолвной. Небо висело над ней чистым прозрачным сводом. Солнце медленно уходило за остров, глухо шумела река. Все было как обычно. И лишь мое внезапное состояние не укладывалось в этот идиллический покой, и я изо всех сил пытался его стряхнуть, но этого никак не получалось…

- Какая благодать, - вздохнула Катя, наконец обратившись ко мне.

О боже, как благодарен я был в этот момент самому звуку ее голоса, мгновенно рассыпавшего черный купол отчаяния и вернувшего в обычную, мягкую, теплую действительность…

- Благодать…- безмятежно продолжала она. - Никогда еще в колхозе я так не наслаждалась жизнью.

- А что - вдруг предложил Славка. - Это можно будет легко повторить.

Поехали на будущий год опять. В этот же колхоз, в эту же деревню. Подгадаем время, чтоб оказаться той же компанией… ну в смысле, мы… трое? А?

- На будущий год? - задумчиво перепросила Катя.

- Ну да, на будущий. Надо только заранее в парткоме узнать, какая разнарядка и когда начнут посылать. И записаться именно сюда в это же самое время.

- Не знаю…- Катя пожала плечами и как-то полусмущенно, полугрустно улыбнулась. - На будущий год, наверное, я уже окажусь молодой мамой, и забот у меня будет полон рот. И уж точно не до колхоза…

- Так вот, Станислав, - назидательно усмехнулся я, ощутив совершенно недопустимый и необъяснимый, но очень болезненный укол ревности от мысли, что Катя не только замужем, но и еще даже и будет беременна от какого-то мерзавца…