Тим О'Брайен - Вещи,которые они несли с собой

Митчелл Сэндерс был прав. Для обычного солдата, по крайней мере, войну - ее духовную ткань - можно пощупать - как обширный призрачный туман, плотный и постоянный. Ясность отсутствует. Все кружится. Старые правила больше не действуют, старые истины больше совсем не истины. Правота переходит в неправоту. Порядок, размываясь, обращается в хаос, ненависть - в любовь, уродство - в красоту, закон - в анархию, любезность - в дикость. Испарения засасывают вас. Вы не можете сказать, где находитесь, или почему вы там. Единственное, что достоверно, - это абсолютная неоднозначность.

На войне вы теряете чувство определенности, вследствие чего и само ваше чувство истины. Следовательно, безопаснее говорить, что в правдивом рассказе о войне ничто не является абсолютной правдой

Часто в правдивом рассказе о войне нет даже сути, или суть не возникает пока, скажем, двадцать лет спустя, вы не осознаете ее во сне. А когда проснетесь и разбудите свою жену, начнете рассказывать историю ей и дойдете почти до конца, то вновь забудете суть. Затем долгое время вы лежите без сна и прокручиваете случившуюся историю в своей голове. Вы слушаете дыхание своей жены. Война закончилась. Вы закрываете глаза. Вы усмехаетесь и думаете, господи, так в чем же суть ?

Следующая история будит меня.

В тот день в горах я видел как Лимон поворачивает в сторону. Он рассмеялся и сказал что-то Рэту Кайли. Затем он сделал забавный полушаг, выходя из тени на яркий солнечный свет, и мина-ловушка взметнула его к дереву. Его части просто повисли там, поэтому Дэйву Дженсену и мне приказали взобраться на дерево и сбросить то, что осталось от тела. Я помню белую кость его руки. Я помню куски кожи и что-то мокрое и желтое. Ужасное было месиво - никак не избавиться от воспоминаний об этом зрелище. Будит же меня по прошествии двадцати лет Дэйв Дженсен, скидывающий части парня с дерева и поющий «Лимонное Дерево».

Убедиться в правдивости рассказа о войне можно, задавая вопросы. Скажем, кто-нибудь рассказывает свою историю, а потом вы спрашиваете его: «Правда было так?», и, если ответ оказывается по делу, понимаете, правду вам рассказывали или нет.

К примеру, эту историю все знают. Четверо парней идут один за другим. Плавно прилетает граната. Один парень прыгает на нее и подрывается, спасая жизни других трех.

Это правда?

Ответ важен.

Вы почувствуете себя обманутым, если такого никогда не происходило. Без шокирующей реальности эта история есть всего лишь очередной стеб, чистый Голливуд, неправда в том же смысле, в каком все подобные истории - неправда. Даже если бы это и произошло на самом деле, - быть может, такое и было, всякое бывает, - вы знаете, что это не может быть правдой, потому что истинность правдивого рассказа о войне заключается в правде совсем не такого толка. В отрыве от всего прочего не имеет значения - было это или не было. Что-то может произойти и быть совершенной ложью; чего-то может и не произойти, а оно правдивее правды. Вернемся к примеру с четырьмя приятелями и гранатой. Граната взрывается. Один парень прыгает на нее и берет на себе весь взрыв, но это могучая граната и все в любом случае погибнут. Прежде чем они умрут, один из априори мертвых парней спрашивает, «Какого хуя ты это сделал?», а прыгнувший ему и отвечает, «Зато я теперь герой», и другой парень начинает улыбаться, но он мертв.

Такова правдивая история, которая никогда не случалась.

Двадцать лет спустя я все еще вижу солнечный свет на лице Курта Лимона. Я вижу его поворачивающимся, бросающим взгляд на Рэта Кайли, затем его смех и тот любопытный полушаг из тени в солнечный свет. Его лицо коричневое и светящееся, и когда его нога запустила ловушку, в тот момент, ему, наверное, казалось, что это солнечный свет его убивает. Но это был не солнечный свет, а заряженный снаряд от 105-мм гаубицы. И если бы я мог когда-либо написать историю правильно: как солнце осветило, подняло и швырнуло его на то дерево, если бы я мог каким-то образом воссоздать фатальную белизну того света, быструю вспышку, очевидные причину и следствие, тогда вам пришлось бы поверить в то, во что поверил Курт Лимон, для которого это была последняя истина. Его погубил солнечный свет.

Время от времени, после рассказа этой истории, кто-нибудь непременно подходит ко мне, и говорит, что ей она понравилась. Причем это всегда женщина. Обыкновенно это женщина в годах, добрая и человечная. Она пояснит, что, как правило, она терпеть не может истории о войне: она не может понять, почему люди хотят валяться в крови и плоти. Но эта история ей по душе. Бедный буйволенок опечалил ее. Иногда случается и немного слез. Она посоветует мне оставить все это позади меня. Найти новые истории.