Тим О'Брайен - Вещи,которые они несли с собой

Что произошло дальше, он не умел объяснить и никогда не сумел бы, но все равно попытался бы. Он говорил бы так, чтобы любой собеседник понял, что он ничего не придумывает.

На месте, где должна была находиться голова Киовы, шли пузыри.

Пальцы левой руки с черной каймой под ногтями разжались, из-под густой воды зеленовато фосфоресцировал циферблат часов.

Упомянув про часы, он рассказал бы дальше о том, как он ухватил ботинок Киовы и попытался вытащить его наружу. Он тянул изо всех сил, но Киова тонул, и он вдруг почувствовал сам, что тонет. Он понял это по вкусу. На языке возник вкус дерьма. Вокруг вспыхивали ракеты и рвались мины, все заполняла вонь, наполнившая его целиком, забившая легкие. И он не выдержал. Нет, подумал он. Не могу. Он отпустил ботинок Киовы, и тот ушел под воду. Медленно и с усилием он приподнялся над вязкой поверхностью, лег и, ощущая омерзительный вкус на языке, слушал звуки дождя, взрывы, лопающиеся пузыри.

Он был один, оружие потерял. Плевать. Ему нужна была ванна, а на остальное плевать, горячая ванна со взбитой пеной.

Объезжая по кругу озеро, Норман Баукер видел, как его друг Киова тонет в дерьме.

– Нет, у меня не отключились мозги, - закончил бы он рассказ. - Я все понимал, и при другом раскладе, если б не запах, не исключено, что я получил бы «Серебряную звезду».

Отличная история про войну, думал он. Война просто была не подходящая для историй о славе и подвигах. Никто из жителей города не хотел знать про непереносимую вонь. Их интересовали благородные цели и благородные поступки. Они же тоже не виноваты. Маленький городок, экономический расцвет, красивые домики, идеальные санитарные условия.

Норман Баукер закурил и опустил боковое стекло. Семь тридцать пять, определил он.

Озеро разделилось пополам, половина еще освещена, половина в тени. Двое мальчишек топали по обочине. Человек в лодке яростно дергал за шнур. Болотные курочки, задрав хвосты, добывали пропитание в донном иле. Закатный парк, колледж, корты, гуляющая публика в предвкушении вечернего фейерверка. Школьный оркестр ушел. Женщина на берегу терпеливо следила за леской.

Не дожидаясь сумерек, зажглись неоновые огни вокруг лимонадного киоска.

Он завел отцовский «Шевроле» на стоянку открытого ресторана, заглушил мотор и откинулся на сиденье. Торговля шла по-праздничному оживленно, у стойки толпились школьники и несколько фермеров, решивших отдохнуть в праздник. Знакомые лица не попадались. Стройная молоденькая официантка с узкими бедрами прошла мимо, не обернувшись на его гудок, скользнула взглядом по сторонам, с легким смешком поставила поднос на прилавок и перегнулась поболтать с тремя парнями, работавшими внутри.

В мягком сумраке он чувствовал себя невидимкой. Прямо перед ним, над раздаточным окном, трещали, погибая на открытой электрической сетке, тучи комаров.

Тихий, спокойный летний вечер.

Он снова погудел, на этот раз подольше. Официантка медленно, словно озадаченная, обернулась, сказала что-то одному из парней и неохотно подошла к нему. На ее блузке был приколот значок «Закажи домашний гамбургер». Рядом с его машиной она выпрямилась, так что он видел только значок.

– Домашний гамбургер, - сказал он, - и жареной картошки немного.

Девушка вздохнула, отклонилась и покачала головой. В ее глазах порхала пустота, пушистая и невесомая, как сладкая вата.

– Ты что, слепой? - спросила она и похлопала ладошкой по переговорному устройству на столбике. - Нажми кнопку и закажи, а я только подносы разношу.

Секунду она на него смотрела. Ему почудилось, будто ее пустой взгляд становится вопросительным, но она повернулась, нажала за него кнопку и вернулась к приятелям.

Микрофон взвизгнул и произнес:

– Заказ.

– Домашний гамбургер с чипсами, - сказал Норман Баукер.

– Ясно, понятно, принято. Шипучей-пахучей?

– Чего?

– Ну, шипучего лимонада, мускатного?

– Маленький стакан.

– Ясно, принято. Повторяю: домашний, чипсы, маленький лимонада. С огня, чтоб дымилось. Сейчас.

Микрофон взвизгнул и отключился.

– Один готов, - хмыкнул Норман Баукер.

Девушка принесла поднос, и он быстро, не глядя, съел заказанное. По мнению усталого диктора, в Демуанс было почти полвосьмого. Темнота обступила со всех сторон, и ему захотелось пойти куда-нибудь. Он еще утром прикинул несколько возможностей: сбить пару-тройку мишеней в тире, вымыть машину.

Он допил лимонад и нажал кнопку.

– Заказ, - произнес оловянный голос.