Тим О'Брайен - Вещи,которые они несли с собой

Норман Баукер улыбнулся. Он посмотрел через озеро и представил себе на вкус ощущение полностью правдивого рассказа.

– В общем, на этот раз, в ту ночь около реки, я был не особенно храбр.

– Но у тебя семь наград.

– Ну и что?

– Семь, это не просто так. Трусом ты наверняка не был.

– Трусом, может, и нет. Но я упустил шанс. Не смог преодолеть вонь. Кошмарный запах оказался сильней меня.

– Если ты не хочешь продолжать…

– Хочу.

– Ладно. Только не торопись. Никто нас не гонит.

Дорога спустилась к окраинам городка, около колледжа, теннисных кортов, парка Шатокуа с расставленными столами под навесами из цветной пластмассы. Гуляющие сидели на складных стульях и слушали школьный оркестр, игравший марши на открытой эстраде. Через несколько кварталов музыка стихла. Он проехал мимо вязовой рощицы, вдоль полосы открытого берега, мимо городского причала, на котором женщина в коротких брючках забрасывала удочку. В озере водились плотва да мелкие карпы: ни тебе рыбы, ни купания.

Он ехал медленно. Некуда торопиться, и ехать некуда. В машине было прохладно и пахло маслом, приятно и ровно гудели кондиционер и мотор. Вроде как в экскурсионном автобусе, если городок, куда приехал автобус, вымер. Сквозь стекла казалось, будто над ним распылили паралитический газ: покой и неподвижность во всем, даже в людях. Город утратил дар речи вместе со слухом. Никто не вымолвит слова и не услышит. «Рассказать ли вам про войну?» - спросит он, а городок в ответ моргнет и пожмет плечами. Налоги уплачены, голоса подсчитаны, чиновники выполняют работу четко и любезно. Четкий, любезный городок. Безукоризненно чистый. Здесь про дерьмо и грязь не знали ни черта и знать не хотели.

Норман Баукер устроился поудобнее и задумался о том, как он осветил бы данную тему. Он-то кое-что знал по части дерьма. Его, можно сказать, специальность. Вонь, например. А также, угодно ли на вкус и на ощупь? Он мог бы лекцию прочитать. В костюме и галстуке встал бы на трибуне клуба «Киванис» и рассказал слюнтяям про потрясающее дерьмо, знакомое ему вовсе не понаслышке. Образчики пустил бы по кругу.

Ухмыляясь этой картине, он отвернул рулевое колесо чуть правее, и машина мягко пошла по часовой стрелке, отслеживая направление шоссе. «Шевроле» выучил дорогу наизусть.

Солнце опустилось совсем низко. Пять пятьдесят пять, решил он. Максимум - шесть.

На насыпи заброшенной железнодорожной ветки четверо рабочих суетились в душной красноватой тени, устанавливая площадку и направляющие стойки для вечернего фейерверка. Одеты все были одинаково: штаны цвета хаки, рабочая блуза, кепка с большим козырьком, коричневые ботинки. Лица были покрыты темной копотью. «Рассказать, как я едва не заработал «Серебряную звезду?» - шепнул Баукер, но ни один из них не обернулся. Скоро они исполосуют небо цветными огнями, озеро загорится красными, голубыми, зелеными отсветами, и отдыхающие одобрительно кивнут головой.

– Главное, понимаешь, дождь ни на секунду не прекращался, - сказал бы он. - Куда ни повернись, всюду дерьмо.

И сделал бы паузу.

И перешел бы к лагерю, который они разбили в поле на берегу Сонг Тра Бонг. Большой размокший пустырь у самой реки. В пятидесяти метрах вниз по течению была деревня. Оттуда с криком выбежали под дождь несколько промокших до нитки старух. Жутковатая сцена, надо сказать. Старухи стояли под дождем и кричали, что это поле - это плохое поле. Совсем плохое. Нехорошая земля. Совсем не для хороших солдат. В конце концов, лейтенант Джимми Кросс достал пистолет и выстрелами в воздух прогнал их. Стемнело, и в темноте они разметили периметр, съели паек и попытались устроиться на ночлег.

Но дождь пошел гуще. К середине ночи почва раскисла, как суп.

– В точности, как густая похлебка, - пояснил бы он. - Или в сточной трубе. Густое и вязкое. Какое там спать. Лечь некуда, немного пролежишь, и начинаешь погружаться в скользкую глубину. Буквально засасывает. Чувствуешь, как слизь просачивается в штаны и в ботинки.

Тут Норман Баукер скосил бы глаза в сторону заходящего солнца. Он постарался бы говорить спокойно, не жалея себя.

– Но хуже всего, - продолжил бы он бесстрастно, - был запах. С реки несло дохлой рыбой, но это было явно не все. Кто-то, наконец, догадался. Нас угораздило встать на отхожее поле. Общий деревенский сортир. Там про канализацию ведь не слышали, так? Ну и справляли в поле нужду. Черт! Встали на ночлег, а оказались в говне!

Он увидал, как Салли Кремер прикрывает глаза. Если бы она была с ним в машине, она сказала бы: