Константин Романенко

Последовавшая позже трагедия армии состояла в том что, обучаясь по методу Тухачевского, рассчитанному на откровенную игру в войну, она оказалась под наркотическим гипнозом самоуверенности и «шапкозакидательства». Отрезвление произошло после сражений с белофиннами, но и впоследствии армия еще долго не могла избавиться от инфантильной тухачевщины и армейской ребяческой показухи.

Заметим, что Сталин категорически возражал против рекламной стороны учений. 27 сентября 1931 года он отправил шифровку Кагановичу, Молотову, Ворошилову: «Шумиха и блеск в нашей печати по поводу манёвров наших войск приносит нам вред. Нельзя ли прекратить немедля? Непонятно, откуда только берется у большевиков мещанское стремление к шумихе и показному блеску».

Логика исторического опыта заставляет сделать вывод, что Сталин в своей деятельности допустил единственную крупную ошибку. Она состоит в том, что расстрелять Тухачевского нужно было не в 1937, а еще в 1930 году. Или, по крайней мере, упрятать его в сумасшедший дом.

Кстати, для этого был повод. 18 августа 1930 года ОГПУ арестовало бывшего соратника и ближайшего друга Тухачевского Н. Какурина. Служивший во время Гражданской войны в Галицийской армии, Какурин перешел на сторону красных, и в декабре 1920 года командующий Западным фронтом Тухачевский назначил его своим 2-м помощником, но сблизились бывший подпоручик и бывший полковник во время подавления Тамбовского восстания. Уйдя из-за болезни со строевой службы, в конце 1922 года Какурин устроился на должность старшего руководителя по тактике Военной академии РККА и по совместительству начальником отделения по истории Гражданской войны в Оперативном управлении Штаба РККА. Новоявленному исследователю нужна была тема и, окунувшись в сочинение истории, Какурин стал главным творцом «образа и легенды Тухачевского» как выдающегося «полководца», вписавшего «блестящие» страницы в историю Красной Армии.

Через Какурина Тухачевский сошелся с другим «историком», бывшим подполковником Генерального штаба И.А. Троицким. Это знакомство, тоже состоявшееся во время подавления Тамбовского восстания, продолжилось позже, когда, вернувшись из командировки в Турцию, в 1925 году Троицкий «восстановил связи с Тухачевским и Какуриным».

«У Тухачевского, – отмечал он на допросе в 1930 году, – я сделался частым гостем. У него собирались почти каждый день... Я являлся агитатором достоинств Тухачевского. Восхвалял при всех удобных случаях его таланты».

Сослуживцы рассматривали арест Какурина как следствие отношений с его любовницей, цыганкой Мелиховой-Морозовой. Ее подозревали в связях с иностранными разведслужбами и поговаривали, что ОГПУ получило информацию о ней от ревнивой жены бывшего полковника.

Обвинения в шпионской деятельности Какурин сразу отмел, но на допросе 23 августа признался, что его симпатии «склонялись теоретически к правому уклону». Спустя два дня арестованный сделал и другие признания, свидетельствующие об оппозиционных взглядах и далеких намерениях. Они были связаны с действиями «правых» и замыслами Тухачевского.

Действительно, вокруг командующего Ленинградским округом сбилась кучка почитателей, приверженцев и недовольных диссидентов «правого» толка. В основном это были люди, получившие низшие воинские звания в старой армии. Рассказывая о контактах этого окружения, Какурин показал на допросе 26 августа:

«В Москве собирались у Тухачевского, временами у Гая, временами у цыганки (Мелиховой-Морозовой). В Ленинграде собирались у Тухачевского, лидером всех этих собраний являлся Тухачевский, участники: я, Колесинский (поляк, бывший поручик. – К. Р.), Эстрейхер-Егоров (австриец, бывший лейтенант австро-венгерской армии), Гай (армянин, настоящая фамилия Бижишкян, бывший штабс-капитан), Никонов (бывший подпоручик), Чусов (бывший подпоручик военного времени), Ветлин, Кауфельдт (латыш, бывший прапорщик). В момент после XVI съезда было уточнено решение сидеть и выжидать, организуясь в кадрах в течение времени наивысшего напряжения борьбы между правыми и ЦК.

Но тогда же Тухачевский выдвинул вопрос о политической акции как цели развязывания правого уклона и перехода на новую, высшую ступень, каковая мыслилась как военная диктатура , приходящая к власти через правый уклон. В дни 7-8 июля у Тухачевского последовали встречи и беседы вышеупомянутых лиц и сделаны были последние решающие установки, то есть ждать, организуясь».