Константин Романенко

Позже, 1 июня 1937 года, Тухачевский писал в показаниях: «Енукидзе, знавший меня с 1918 года и, видимо, слышавший о моем недовольстве своим положением и о том, что я фрондировал против руководства армии... говорил о том, что политика Сталина ведет к опасности разрыва смычки между рабочим классом и крестьянством, что правые предлагают более верный путь и что армия должна это особенно ясно понимать».

Рассказав Енукидзе о том, что он «установил связи с рядом командиров и политработников, не согласных с политикой партии», Тухачевский пообещал информировать его о своих дальнейших действиях. После этого он «стал прощупывать» преподавателя академии им. Толмачева Нижечка. И тот сообщил, «что он связан с рядом преподавателей, настроенных так же» оппозиционно, назвав в их числе К.И. Бочарова. (В момент ареста в 1937 году Бочаров будет занимать должность начальника кафедры академии.)

Однако в это время действия командующего округом по вербовке единомышленников еще не сложились в настоящий заговор. Похоже, что он еще не терял надежды снова выдвинуться и вернуть утраченное положение иным способом. 11 января 1930 года Тухачевский направил на имя Ворошилова докладную записку. В ней он развивал мысль, высказанную им в докладной записке еще в декабре 1927 года. Тогда он предлагал промышленности выпустить «в течение одного 1928 года 50-100 тысяч танков».

В новой докладной он в присущей ему псевдонаучной манере тяжелым и невразумительным слогом писал: «На основе учета новейших факторов техники и возможностей массового военно-технического производства, а также сдвигов, происшедших в деревне, количественного роста различных родов войск появятся новые пропорции, новые структурные изменения...»

Конечно, сложно понять: как на « основе учета новейших факторов техники...» и « сдвигов, происшедших в деревне » могут появиться « новые пропорции »... Бывший подпоручик пытался предстать в глазах окружавших в роли интеллектуала и таким вычурно-витиеватым языком, похожим на набор бессмысленных слов, он писал все свои «работы». Его стиль являл собой некую умопомрачительную смесь «французского с нижегородским».

Но не будем придираться к словам, ибо Тухачевский призывал: «Необходимо подойти к структуре РККА реконсктруктивно (курсив мой. – К. Р.), в полном соответствии с хозяйственными успехами» (?!)...

Процитировав эту очевидную заумь, историк С. Минаков поясняет: «Тухачевский считал необходимым к концу пятилетки иметь Красную Армию в составе 260 стрелковых и кавалерийских дивизий, 50 дивизий артиллерии... а также обеспечить войска к указанному времени 40 тыс. самолетов и 50 тыс. танков».

То есть на этот раз «талантливый » полководец предлагал « к концу 1933 года » – при не снятой опасности повторения хлебного кризиса, в разгар коллективизации – численность только стрелковых и кавалерийских дивизий в мирное время довести до 11 миллионов человек.

Но основная абсурдность идеи Тухачевского заключалась в том, что в условиях начала зарождения в стране промышленности он предлагал выпустить уже « к концу 1933 года » армаду в 50 000 «кустарных танков». С двигателем меньшей мощности, чем у современного мотоцикла, и лишь с пуленепробиваемой броней. К ним – 40 000 столь же примитивных самолетов. Говоря образно, он предлагал начать строительство той фантастической пушки, на которой Жюль Верн отправил своих героев на Луну.

У военного фантаста не хватило способности осознать, что создание такой армады повлечет за собой другие проблемы. В. Суворов в книге «Очищение » поясняет: «за каждой колонной танков надо иметь колонну машин с цистернами. А еще к танкам нужны снаряды и патроны. Поэтому нужна еще колонна автомашин с боеприпасами. Кроме того, танки надо ремонтировать... Это снова люди и машины... В танковых соединениях надо иметь много саперов и специальной саперной техники... Тогда для выполнения программы Тухачевского следовало иметь (только) в танковых войсках от 1 800 000 до 3 000 000 солдат и офицеров».

Не приняв в своих «расчетах» во внимание ни технические, ни хозяйственные, ни организационные соображения и грубо попирая сам здравый смысл, Тухачевский рассуждал как дилетант, далекий от реальной жизни. Но он не блеснул и стратегическим талантом полководца.

Бросается в глаза, что накануне «будущего вооруженного столкновения» в числе решающих средств из «трех китов» армии на первое место Тухачевский ставил: «а) стрелковые войска с артиллерией и б) стратегическую конницу » (курсив мой. – К. Р.)». Творческое воображение бывшего пехотного подпоручика так и не могло расстаться с «лошадью».