Владимир Чачин - Король с Арбата

- Хулиганье… все из ее класса…

В раздевалке хватаю пальто Пелагеи Васильевны, держу на руке, жду. Вот и немка со своим попутчиком, она с любопытством смотрит на меня, а я аккуратно, очень старательно сдуваю пушинки с пальто Пелагеи Васильевны…

На улице меня ждут мама, Нонка и Костя. И снова, как в тот далекий вечер, Наташа поглядывает на часы.

- Опять убегаете? - интересуется Славик.- Как тогда?

Лидочка дергает Славика, он оглядывается, хмурится.

Наташа смущенно треплет Славика за подбородок, делает всем нам салют и убегает.

- Пойти за ней, что ли? - раздумывает Славик. Лидочка показывает ему кулак, и он успокаивается.

Приближались весенние каникулы. Кто сидит у окна, тот в промокашках не нуждается. Яркое, веселое солнце сушит чернила в тетрадях, греет наши затылки, ползает между параллельными прямыми на доске, залезает в пробирки с растворами, и уже не понять: какой же точно цвет у медного купороса?

Я жду каникул, как раскаленная почва капли влаги. Все-таки мы здорово устали за эту, как нам говорят «решающую», четверть. У Пелагеи Васильевны почему-то все четверти «решающие».

Вместе с веселым солнцем то и дело веселится весь наш класс. Ребята острят наперебой. И почему-то сейчас, в эти весенние дни, у нас получаются остроты. Даже когда Женьки просто показывает палец и при этом серьезно молчит, весь класс начинает дико хохотать.

Наша стенгазета «Товарищ» почти вся разрисована удачными карикатурами, и даже помещены стихи. Наверное, весной у поэтов появляется вдохновение, а у всех людей прибавляется энергии. Ее просто некуда девать.

Славика уже два раза выгоняли из класса. Один раз за «прожигательное» стекло (когда-то, в детстве, год назад, мы тоже увлекались выжиганием), а в другой раз за то, что стоял на голове.

Сейчас я смотрю в окно на школьный двор и вижу скучающего Славика. Наверное, прогнали в третий раз. Он тоскливо сидит на перевернутой тачке и противно скрипит ржавым колесом.

Потом задумчиво смотрит на небо, на наши окна и медленно направляется к трансформаторной будке высокого Напряжения. На железной дверце будки строгое предупреждение: «Не трогать! Смертельно!» Ниже нарисован череп и две кости. Славик долго изучает надпись, потом лезет в карман и мелом аккуратно пишет на дверце: «А я тронул и не мер».

Монотонно, словно откуда-то издалека, наш географ рассказывает о каких-то полезных ископаемых, О них сейчас не хочется думать так же, как о дровах в жару.

Рядом Женька увлеченно рисует чертеж самодельного киносъемочного аппарата. Мы уже знаем, что киносъемочный аппарат - это то же, что и наш проекционный. Только он со всех сторон закрыт, чтобы не засветилась пленка, и в нем нет осветительной части.

Левина мать принесла нам из своей библиотеки книги по киносъемке, и теперь фамилии их авторов - Головни и Косматова - стали для нас так лее привычны, как фамилии авторов учебника по русскому языку Светлаева и Крючкова.

Но всем важно понять принцип действия, то есть самое главное. Это мы поняли из учебников и решили, что снимать можно даже из простого валеного сапога, только следует в пятке проделать дырку.

Женька набрасывает эскиз нашей будущей вывески:

- Как? Солидно? - любуется он.

- Добавь еще: «Прием посетителей с 9 утра до 9 вечера»,- советую я.

- Это зачем?

- К нам же будут приходить наниматься в артисты!

- Грибков,- слышу я голос нашего географа,- где находятся крупнейшие месторождения серебросодержащих руд?

Я молчу, класс оглядываю.

- В ювелирных магазинах,- громко острит Гога. В классе смеются.

- А зачем людям нужно серебро? - хмуро покашливает наш географ.

Продолжаю молчать. Просто мне никогда не приходилось держать в руках это самое серебро. Гога опять резвится:

- Серебро нужно для зубов и полтинников. Класс хихикает.

Географ отошел к окну, играет за спиной указкой. И вдруг по карте запрыгал луч солнечного зайчика. Это с задней парты с помощью карманного зеркальца мне указывают месторождения серебра.