Kapitan_Bramy

Немного постояв, прислушиваясь, он неспешно двинулся вслед за машиной в село. Еще раз оглядел себя со стороны, особым «боковым» зрением.

Нет, он так и не стал до конца человеком. По-прежнему не идет, а плывет, подобно привидению.

Он вошел в лесополосу, и ему сразу же стало легче. Исчезла тревожная тяжесть в душе, прояснились мысли, четче стало «боковое» зрение.

Он шел и разговаривал со стройными великанами-тополями. В отличие от него они почти не страдали, они привыкли к присутствию человека и его огнедышащих машин. Они практически всего этого не замечали, устремляясь к Солнцу и небу. Впрочем, и посажены они человеческими руками. Пол человеческих века назад.

Он прошел лесополосу и остановился. Перед ним опасным неведомым чудищем лежало спящее село. Желтым, ядовитым светом пылали редкие фонари. Кое-где светились и окна.

Почему этот мертвый желтый свет так губительно действует на его народ? Почему их так страшит человеческая техника? Что это, память о далеких-далеких временах, когда человеки едва не уничтожили их своими машинами? Впрочем, то были совсем другие машины и другие расы человеков. То было очень давно, до большой воды.

А к мертвому человеческому свету придется привыкать. Ради будущего союза наших народов. Но пока через село идти нельзя. Еще не время… Да, он пойдет по секретной тропинке, о которой ему подробно рассказывал Капитан. Как же хорошо, что его дом на отшибе.

Итак, надо повернуть направо. Впереди будет еще одна лесополоса. Надо торопиться. Он несет важные вести Капитану. Его народ обнаружил пропавших человеков. Еще он должен сказать о возможном союзе между нашими народами. Серебряные Деревья говорят о союзе… Нет, об этом пусть поведают на Холме. Капитан приглашен на Холм. Сегодня ночью они вместе войдут в Браму. Если, конечно, Капитан не против…

Пройдя вторую лесополосу, он свернул на едва заметную тропинку. Изгибаясь дугой, она широко обегала село. Где-то там, на самой вершине дуги, есть небольшой запущенный садик. Рядом пасека. И дом Капитана.

… Его народ также ждет вестей: кто те человеки, что ищут Василия? Один из них служитель… (он произнес непроизносимое на человеческом языке слово). Другой, его друг. Должен прибыть со дня на день… Кажется, их имена… Ива-у-н и Ди-ми-у-трий. Так, кажется. Серебряные Деревья говорят о союзе и особенно интересуются теми двумя человеками…

Он остановился. Впереди одиноко горел тусклый желтый квадрат окна. Это был дом Капитана. Маленький домик, даже по человеческим меркам этого села. А уж про дома его народа тут и не стоит говорить.

Но дом добрый; со свежепобеленными стенами и крохотной деревянной пристройкой. Рядом с домом растут несколько десятков фруктовых деревьев. Деревья молодые, только немного неухоженные. Он уже знает каждое дерево по имени. Ему тоже дали имя – Гость. Что ж, пока пусть будет так.

Гость подошел к невысокому покосившемуся заборчику. Вошел в мысли Капитана. Мысли были немного тревожные. Тогда Гость несколько раз громко свистнул, по-птичьи.

В тусклом и мертвом желтом мареве комнаты мелькнула фигура Капитана. Через минуту распахнулась входная дверь. В проеме появился худощавый человек, чуть выше среднего роста. Он жадно вглядывался в темноту:

– Белодрев, неужели ты?! Прошел Браму?!

– Да, это я, Капитан. Прошел…

ЧАСТЬ I

Человек из Брамы

День первый

Автобус остановился среди бескрайних полей. Водитель автобуса махнул рукой в сторону едва заметной проселочной дороги и, перекрикивая вопящее «Русское радио», сказал с легким кавказским акцентом:

– Туда дорогой, туда! Прямо идешь, прямо и придешь!

– А далеко?

– Нет, дорогой, не очень. Километров десять, двенадцать. Главное прямо, прямо иди, и придешь, прямо, куда надо придешь…

Проселочная дорога, на которую указал водитель, представляла собой две накатанные автомобильные колеи – они пересекали асфальтовое шоссе и, убегая вдоль лесопосадки, терялись среди огромного поля; в зыбком, колышущемся солнечном мареве.

Взвалив на плечо старую дорожную сумку с затертой надписью «adidas», я тронулся в путь. Сзади меня по трассе с тяжким гулом промчалась грузовая машина. Гул стих, и воцарилась тишина: глубокая, всепроникающая – такая, какую почти невозможно услышать в городе.

На фоне тишины – не нарушая ее – чирикали мелкие пташки, кричали пронзительными, немного скрипучими голосами чайки. Их крик напоминал о море – оно, действительно, должно быть от этих мест недалеко. В лицо мне дунул ласковый весенний ветерок, он пах морем.