Эриксон Стивен - Пыль Снов

- Друг, - отвечал Онрек, - я свободно перехожу в иные миры. Я сделался плотью. Я исцелился. Разве это не истина?

- Если это место будет уничтожено, ты снова станешь Т'лан Имассом. Ведь это так называется? Тлен, бессмертие костей и сухой плоти? А твое племя рассыплется прахом.

Онрек смотрел распахнутыми от ужаса глазами. - Откуда ты узнал?

- Я не думаю, что Сильхас Руин солгал. Спроси Кайлаву - я вижу в ее глазах нечто, особенно когда приходит Ульшан Праль или когда она сидит с вами у костра. Она знает. Она не может защитить этот мир. Даже Азату не победить того, что придет.

- Значит, это мы обречены.

- Нет. Есть Рад Элалле. Есть мой сын.

- Вот почему, - после долгой паузы сказал Онрек, - ты отсылаешь его. Чтобы он выжил.

"Нет, друг. Я отсылаю его... чтобы спасти вас всех". Однако он не мог сказать это вслух, открыть тайну. Он хорошо узнал Онрека, узнал Ульшана Праля и весь здешний народ. Они могут не принять такой жертвы, даже потенциальной. Они не захотят, чтобы Рад пожертвовал жизнью ради них. Нет, они без лишних колебаний предпочтут гибель. Да, Удинаас хорошо узнал Имассов. Их главная черта - не гордость, а сочувствие. Трагический род сочувствия, приносящий себя в жертву, видящий в жертве единственный выбор, делающий выбор без колебаний.

Лучше взять надежду, взять страх - и утаить в душе. Что он может дать Онреку сейчас, в этот миг? Он не знает.

Снова повисло молчание. Наконец Онрек сказал: - Ну да ладно. Я понимаю, принимаю. Нет причин, по которым он должен гибнуть с нами. Нет причин, чтобы он видел нашу гибель. Ты готов уберечь его от горестей, насколько это вообще возможно. Но, Удинаас, будет неприемлемым, если ты сам разделишь нашу судьбу. Ты тоже должен покинуть этот мир.

- Нет, друг. Я так не поступлю.

- Твой сын будет нуждаться в тебе.

"О, Рад любит вас всех, Онрек. Кажется, почти так же сильно, как меня. Но я остаюсь, чтобы напоминать ему, за что он сражается". - Туда, куда он уйдет с Сильхасом, я пройти не смогу, - сказал он и хмыкнул, послав Онреку уклончивую улыбку. - К тому же здесь и сейчас, в твоей компании - в компании Имассов - я почти доволен жизнью. И добровольно от такого не окажусь.

Так много истин может скрыть гладкая ложь! Когда разум обманывает, чувства готовы бунтовать. Так не проще ли мыслить подобно тенагу и бхедрину? Они - истина от кожи до сердца, прочная и чистая. Да, было бы намного лучше...

Рад Элалле показался из хижины. Через миг вышел и Сильхас Руин.

Удинаас догадался, поглядев в лицо сына, что формальное прощание окажется слишком мучительным. Лучше расстаться как можно проще. Он встал, и Онрек за ним.

Остальные стояли неподалеку, внимательно наблюдая - инстинкт подсказал им, что происходит нечто тяжелое и судьбоносное. Уважение и почтение заставили их держаться в стороне.

- Нужно вести себя... легко, - шепнул Удинаас.

Онрек кивнул: - Постараюсь, друг.

"Он плохой обманщик, увы мне. Он менее человек, чем выглядит. Они все такие. Проклятие" . - Ты слишком много переживаешь, - сказал Удинаас как можно мягче, ибо не желал уязвить друга.

Но Онрек уже утирал щеки. Он молча кивнул.

"Не похоже на легкость". - Ох, да идем со мной, друг. Даже Рад не выдержит твоего напора.

Она вместе подошли к Раду Элалле.

Сильхас Руин отошел от нового подопечного и следил за эмоциональным прощанием глазами, похожими на два кровавых сгустка.

***

Смертный Меч Кругхева напоминала Танакалиану о детстве. Она могла бы выйти из любой истории или легенды, которые он жадно слушал, свернувшись калачиком в груде мехов и шкур. О, эти захватывающие приключения великих героев, чистых сердцем, смелых и верных, всегда знающих, кто именно заслуживает касания острой кромки меча - способных ошибиться лишь раз, в самом волнующем месте истории - но и тогда правда о предательстве будет раскрыта, виновные понесут должную кару. Дедушка всегда знал, когда следует заговорить густым, торжественным голосом, когда замолчать, усиливая напряжение, а когда и прошептать ужасные откровения. Всё ради восторга в широко раскрытых глазенках внука. Пусть ночь длится и длится...

Ее волосы имеют оттенок стали. Ее глаза сияют как чистые небеса зимы, ее лицо словно высечено из камня высоких утесов родной Напасти. Ее физическая сила равняется силе воли; кажется, ей не страшна никакая угроза смертного мира. Утверждают, что, хотя ей пошел уже пятый десяток, ни один брат или сестра Ордена не превзойдет ее в поединке на любом из двадцати видов оружия, от охотничьих ножей до палиц.