Эриксон Стивен - Пыль Снов

Он бесновался молча. Кто захотел бы услышать подобное? Видите, что случилось с последним, протянувшим руку сочувствия? Он воображал себя, бредущего между рядов друзей - воинов. Он шел, таща на веревках свои спутанные доводы, а с обеих сторон ливнем сыпались насмешки и проклятия.

"Истина порождает страх в уме. Мы скучаем? Да! Где же кровь? Где сверкающие ножи? Дай пуститься в танец бездумия!

Подбодри наши утомленные сердца, хнычущий раб! Нассать на твои сложные мысли, мрачные предвидения. Подставляй зад, дурак. Давно пора вернуть остроту чувствам. Стой смирно, пока я калечу тебя - поглядим, как теперь похромаешь!"

Бекел, пошатываясь, вышел за границу лагеря. Встал в десяти шагах от фургонов, отвязал от спины копье. Взял в правую руку. Локоть ломило, ведь разрывы связок и мышц не успели зажить. Ничего, боль его пробудит.

Впереди виднелась земля на краю вырытого дозорными окопа. Над охряной почвой кочками торчали три шлема.

Бекел побежал к ним, бесшумно ступая по траве.

Метнул копье, когда оказался в двенадцати шагах от троих воинов. Увидел, как железный рожон впился в плечо того, что слева, пришпилив к стенке окопа. Двое других дернулись, повернули голову в его сторону. Он добежал - клинки в руках - и спрыгнул между ними. Сабля пробила бронзовый шлем, рассекая напополам голову женщины, и застряла. Ножом в левой руке Бекел резанул по шее последнего воина - но тот уклонился, спасая хребет, и сам глубоко вонзил кинжал в грудь Бекела - сбоку, чуть ниже подмышки.

Узкий окоп заставил их прижаться друг к дружке. Бекел видел, что воин готовится поднять тревогу. Он ухитрился рассечь ему горло, хотя кинжал противника второй раз вошел ему под ребро.

Кровь заполнила глотку Бекела; падая на умершего воина, он чуть не задохнулся в его шерстяной плаще, мучительно кашляя.

Бекел ощущал глубочайшую слабость - но ему нужно было сделать еще кое-что. Найти ее. Спасти ее. Он выполз из окопа. Дышать трудно. Вдруг накатились воспоминания, забытые десятки лет назад: последний раз, когда он был близко к смерти - его поразила "лихорадка-утопленница", заполнила легкие мокротой. Толстые припарки на груди, глаза щиплет вонь земляной горчицы - лицо матери, смутное, нависающее, в глазах ужас сменяется покорностью судьбе. Стены склепа. "У каждого есть склеп внутри - но вы же не ходите туда часто? А? Там вы содержите покойников. Мертвых родичей, мертвые мечты, мертвые обещания. Мертвую личность, нет, много, много личностей. Грабя, вы забираете самое лучшее. То, что можно использовать, продать. Потом вы снова его запечатываете, оставляя тьме.

Тьма остается. Ах, мама, остается.

Мой склеп. Стены склепа".

Ему казалось, он встал на ноги. Но нет, он лежит на земле почти рядом с ямой окопа. "Мама, ты здесь? Отец? Десорбан, сыночек, о, милый сын - я вложил меч в твои руки. Я старался быть гордым, хотя страх запускал черные когти в сердце - и тогда, потом, я смотрел в твое лицо, неживое, слишком спокойное, а вокруг пели о славном мгновении смелости - лишь мгновении, да, это всё что у тебя есть - я надеялся, что звуки музыки утешат страдания души. Я старался, потому что старания утешали их, ведь придет время, когда они сами встанут, смотря вниз, в лица любимых.

Сын? Ты здесь?

Стены склепа. Сцены, лица.

Но во тьме ты ничего не различишь".

***

Эстрала маялась в темноте, пытаясь разглядеть дозор. Там что-то происходит? Она не была уверена. Из-за вагонов она могла слышать, как какой-то ребенок кричит в лагере, в голосе что - то злое и жадное. По телу пробежала дрожь; она метнула взгляд на Хетан. Сидит, смотрит в никуда.

Слишком долго. Воины уже, должно быть, ищут искалеченный приз. Летят слухи - видели Эстралу, она тащила Хетан из лагеря. На запад, да. За линию света костров.

Она протянула руку, поднимая Хетан. Сунула ей в ладони посох. - Идем!

Эстрала тащила ее мимо дозора. Никакого движения. Что-то лежит рядом, этого тут раньше не было. Во рту сухо, сердце бьется в горле - она подвела Хетан ближе...

В нос ударил запах крови, мочи, кала. Тело - труп, застывший в смерти.

- Бекел? - шепнула она.

Ничего. Тяжелое молчание в окопе. Она присела над телом, перевернула. Уставилась в лицо Бекела: струйки пенистой крови на подбородке, потерянное выражение и, наконец, широко раскрытые, незрячие глаза.

Новый крик в лагере, ближе. Не Феранда... ох, это Секара. Духи, обгадьте обеих с ног до головы!

Ее пронизал ужас. Эстрала сжалась как лишенный укрытия заяц.