Чарльз Маккей Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы

Впервые грандиозная идея поднять силы христианского мира, дабы освободить живущих на Востоке христиан от рабства мусульман и вырвать Гроб Господень из рук неверных посетила Петра Пустынника в самой Палестине. Она полностью завладела им и не покидала его даже во время ночных сновидений. Один сон произвел на него такое впечатление, что он искренне уверовал в то, что ему явился сам Спаситель и пообещал ему поддержку и защиту в его священном начинании. Если раньше он и испытывал сомнения в праведности своей затеи, то этого случая оказалось достаточно, чтобы положить им конец.

Покаявшись во всех своих грехах и выполнив прочие паломнические ритуалы, Петр испросил аудиенцию у Симеона, патриарха греко-православной церкви в Иерусалиме. Хотя последний был в глазах Петра еретиком, он все же был христианином и так же остро, как его гость, реагировал на притеснения последователей Иисуса турками. Патриарх полностью поддержал идею Петра и по его предложению написал письма папе и самым влиятельным монархам христианских стран, в которых подробно рассказал о страданиях правоверных и настоятельно попросил властителей защитить их силой оружия. Петр действовал без промедления. Тепло попрощавшись с патриархом, он со всей поспешностью отбыл в Италию. В то время святейший престол занимал папа Урбан II, правление которого было отнюдь не безмятежным. Его предшественник Григорий VII оставил ему в наследство множество разногласий с германским императором Генрихом IV, а он в свою очередь нажил себе врага в лице французского короля Филиппа I, резко осудив его за прелюбодеяние. Пребывание в Ватикане было для него столь опасным, что он нашел убежище в Апулии, где находился под защитой тамошнего герцога Роберта Гвискара340. Туда, по-видимому, и проследовал Петр, хотя ни древние летописцы, ни современные историки не указывают место его встречи с папой. Урбан принял его исключительно радушно, со слезами на глазах прочел послание патриарха Симеона и отнесся к красноречивому рассказу Пустынника с той благосклонностью, что отражала всю глубину его сочувствия бедам христианской церкви. Энтузиазм заразителен, и он, похоже, сразу же передался папе от человека, обладавшего им в неограниченном количестве. Наделив Пустынника соответствующими полномочиями, он отправил его проповедовать идею священной войны всем народам и властелинам христианского мира. Пустынник проповедовал, и многие тысячи европейцев откликались на его проповедь. Его призывы всколыхнули Францию, Германию и Италию, и население этих стран стало готовиться к освобождению Сиона341. Один из хронистов Первого крестового похода, очевидец восторженной реакции Европы на воззвания амьенского аскета342, описал Пустынника того времени. Он пишет, что во всем, что тот говорил или делал, было, казалось, нечто божественное. Простые люди относились к нему столь благоговейно, что выдергивали волосы из гривы его мула и хранили их как реликвии. Во время проповеди он был одет, как правило, в шерстяную рубаху и темную накидку, ниспадавшую до пят. Его руки и ноги оставались обнаженными, и он не ел ни мяса, ни хлеба, поддерживая силы преимущественно рыбой и вином. «Мне неведомо, — пишет летописец, — откуда именно он начал свой путь, но мы видели, как он шел по городам и весям, проповедуя всюду, и простой люд собирался вокруг него такими толпами, делал ему столь щедрые подношения и возносил такие хвалы его святости, что я не припомню никого, кому когда-либо оказывали подобные почести». Так он все шел и шел, неутомимый, несгибаемый и полный религиозного рвения, заражая собственным безумием тех, кто его слушал, пока не забурлила вся Европа.

Пока Пустынник столь успешно взывал к простому люду, папа не менее успешно апеллировал к тем, кто должен был возглавить экспедицию. Он начал с того, что весной 1095 года созвал собор в Пьяченце. На нем римский первосвященник, помимо обсуждения с высшим духовенством вопросов церковного благочиния, принял послов византийского императора, которые сообщили о военных успехах рвавшихся в Европу турок. Участники собора, разумеется, единогласно поддержали выдвинутую папой идею крестового похода и, приняв на себя обязательство проповедовать ее в своих владениях, разъехались по домам.

Однако нельзя было ожидать, что всю необходимую поддержку удастся получить в Италии, и папа переправился через Альпы, дабы лично вдохновить на ратные подвиги воинственных и могущественных сеньоров и рыцарей Франции. То обстоятельство, что при этом он осмелился ступить на территорию, подвластную королю Филиппу, его врагу, ничуть не удивительно. Одни историки считают, что им двигал чисто политический расчет; другие утверждают, что причиной тому был обычный фанатизм — такой же страстный и слепой, как фанатизм Петра Пустынника. По-моему, верно второе. Похоже, что в то время люди зачастую совершали поступки, повинуясь внезапному внутреннему порыву и не думая о последствиях, поэтому можно предположить, что папа, углубившись во Францию, был так же импульсивен в своих действиях, как и те тысячи, что откликнулись на его призыв. В итоге он прибыл на собор в Клермоне, что в провинции Овернь, созванный им для обсуждения текущего состояния церкви, искоренения злоупотреблений и прежде всего подготовки к войне. Стояла чрезвычайно холодная поздняя осень, и земля была покрыта снегом. Семь дней собор заседал при закрытых дверях, а в это время в город со всей Франции стекались огромные толпы людей, рассчитывавших на то, что к ним обратится сам папа. Все города и деревни на мили окрест были заполнены пришлым людом; великое множество тех, кто был не в состоянии заплатить за проживание в частных домах и на постоялых дворах, ставило палатки под деревьями и на обочинах дорог. Вся округа напоминала один огромный лагерь.