Михаил Герчик - Обретение надежды

Домой Николай Александрович вернулся поздно. Стараясь не шуметь, разделся в прихожей, сунул ноги в мягкие домашние шлепанцы, прошел в ванну. Прохладный душ стегнул по телу тугими струями, ожег, заколол. Вода шипела, взрываясь брызгами, стекая в ванну по голубой кафельной стене, и шипение ее возвратило профессора в гипертермическую операционную: ну что ж, начало сделано. Однако до клиники еще далеко. Слишком много проблем. Проще всего, похоже, справиться с состоянием дискомфорта, эйфорией, угнетенностью, поочередно возникающими при переходе к высоким температурам, — общий наркоз. Первый вывод, полученный Заикиным: без наркоза на оптимальный режим не выйти, больной не выдержит. А вот как бороться с ожогами, как уменьшить амплитуду температурных колебаний? Долго еще придется ребятам облепливаться датчиками, опутываться проводами и дышать закисью азота под тонкими струйками воды, пока я решусь положить в ванну Виктора.

Николай Александрович подумал о Тане, и на душе у него стало радостно и печально. Какая молодчина! Приехала чуть свет, вымыла, выскребла, вычистила все до зеркального блеска, а ведь чужой участок, своя санитарка есть. Нет, теперь этот участок для нее не чужой. Какие у нее глаза были, когда Восковцев включил воду, с каким страхом она смотрела на приборы, на термометры... Думал: не выдержит, выйдет. Или в обморок грохнется. Выдержала, все выдержала. Лет через восемь-десять хороший врач получится. А ведь не случись беда, в клинику на веревке не затащил бы. Вот уж правда: все к лучшему в этом лучшем из миров. Кроме рака, в каких бы локализациях он не проявлялся.

Ольга Михайловна уже собрала на кухне ужин и сидела за столом, подперев рукой подбородок. В мягком рассеянном свете Николаю Александровичу показалось, что ее голова присыпана снегом. Словно шла по метели без платка, без шляпки, и снег набился в волосы, холодный, с синеватым отливом, и еще не успел растаять. Крепко ей досталось в последнее время. Таня с Виктором, мои неурядицы... крепко. Он подошел, обнял за плечи, прижался щекой. Волосы у жены были мягкие и теплые, и пахли снегом.

— Ничего, — сказал он. — Ничего, Оля, перезимуем.

Она запрокинула голову, провела пальцами по его щеке.

— Перезимуем, Коля. Мне Таня рассказывала о гипертермии, все нормально?

— Более или менее. Надо еще искать. Как ты думаешь, если для предупреждения ожогов использовать масло облепихи?

— Надо попробовать. И еще кашалотовый жир. Только достать трудновато.

— Напишу дальневосточникам, помогут. Как у вас на кафедре?

— Коллоквиумы заедают, практические. Когда партбюро?

— Завтра. Люда говорила, из Москвы прибыло заключение по микропрепаратам.

— Что там? Лучевая?

— Понятия не имею. Федор забрал и увез с собой в министерство. Я в институте усовершенствования был.

— Зачем он это сделал?

Николай Александрович угрюмо промолчал.

— Может, позвонить? Наверно, еще не спят.

— Не надо. Подумает, что трушу. Не верю в лучевую. Вчера Чемодуров из отпуска вернулся. Кряхтит, мнется: смотрел на ходу, жена за рукав в машину тянула, может, и ошибся. Понимаешь, Мельников подсунул старику готовый диагноз, спешка... это его и сбило. Пошел на поводу, как теленок.

— Какая подлость! Он ведь опытный морфолог, Мельников, неужели не знал, чем это пахнет.

— Знал. Федор тут замешан, мать, вот что противно. У меня Ярошевич был, каялся. Видно, медведь в лесу сдох, — совесть заговорила. Это он раскопал, что золото присылали для лабораторных. Рассказал Мельникову. Что-то в препаратах было, может быть, нерезкая лейкопения, не знаю, но магия штампов разобраться до конца не дала. Слишком уж легко все увязывалось. Зачем ломать голову, рыться в книгах... А тут Чемодуров — черт его занес в ЦНИЛ...

— А что Федор?

— Заставил Ярошевича письмо написать. Нет, не думаю, что Мельников нашел лучевую там, где ее не было, по его заданию — не похоже. Но вот что использовал Федор эту историю в своих целях — факт.

— Не ожидала...

— А я ожидал? Будто в душу наплевал, сукин сын, места себе не нахожу. Я ж ему предлагал: вот статья — впиши свою фамилию. Обиделся: краденым не торгую. Честно? Честно! Я тоже так ответил бы. А следом — заварить такую кашу....

— Что ж теперь будет?

— Не знаю. Препарат утвержден. Если Мельников ошибся, за остальное я спокоен. Конечно, недоделок хватает, но экспериментаторства, бесчестности, небрежения врачебным долгом не пришьешь, хоть из кожи лезь. Все зависит от позиции комиссии.