Михаил Сарапов - Английский для смелых. Истории о духах и привидениях / Great Ghost Stories

“She is below,” I thought, “and terrified by my entrance has evaded me in the darkness of the hall.”

With the purpose of seeking her I turned to leave the room, but took a wrong direction – the right one! My foot struck her, cowering in a corner of the room. Instantly my hands were at her throat, stifling a shriek, my knees were upon her struggling body; and there in the darkness, without a word of accusation or reproach, I strangled her till she died!

There ends the dream. I have related it in the past tense, but the present would be the fitter form, for again and again the somber tragedy reenacts itself in my consciousness – over and over I lay the plan, I suffer the confirmation, I redress the wrong. Then all is blank; and afterward the rains beat against the grimy window-panes, or the snows fall upon my scant attire, the wheels rattle in the squalid streets where my life lies in poverty and mean employment. If there is ever sunshine I do not recall it; if there are birds they do not sing.

There is another dream(есть и другой сон) , another vision of the night(другое видение этой ночи) . I stand among the shadows in a moonlit road(я стою в тени: «среди теней» на освещенной лунным светом дороге) . I am aware of another presence, but whose I cannot rightly determine(я осознаю чье-то еще присутствие, но чье – не могу правильно определить; aware – знающий, осведомленный, сведущий, сознающий ) . In the shadow of a great dwelling I catch the gleam of white garments(в тени большого дома я улавливаю мерцание белых одежд; gleam – слабый свет; проблеск, вспышка ) ; then the figure of a woman confronts me in the road – my murdered wife(затем женская фигура встает передо мной на дороге – моя убитая жена; to confront – противостоять, оказывать сопротивление; стоять лицом к лицу ) ! There is death in the face(на ее лице – смерть) ; there are marks upon the throat(на ее горле = ше е – отметины) . The eyes are fixed on mine with an infinite gravity which is not reproach(ее бесконечно серьезный взор прикован к моим глазам, и в ее глазах: «глаза зафиксированы на моих с бесконечной серьезностью, которая» не упрек) , nor hate(не ненависть) , nor menace(не угроза) , nor anything less terrible than recognition(и не что-нибудь еще, не такое ужасное, как узнавание/приветствие; recognition – узнавание; знак узнавания, приветствие / при встрече и т. п. /) . Before this awful apparition I retreat in terror(перед этим страшным призраком я в ужасе отступаю) – a terror that is upon me as I write(ужасе, который не отпускает меня и теперь: «который на мне», когда я пишу) . I can no longer rightly shape the words(я больше не в состоянии правильно начертать слова) . See(смотрите) ! They(они) —

Now I am calm, but truly there is no more to tell(теперь я спокоен, но, по правде говоря, сказать больше нечего; truly – правдиво; искренне; действительно, по-настоящему ) : the incident ends where it began – in darkness and in doubt(все заканчивается там, где и началось – во мраке: «в темноте» и в сомнении; incident – случай, происшествие, событие ).

Yes, I am again in control of myself: “the captain of my soul”(да я снова владею собой – «капитан своей души» [16]) . But that is not respite(но это не передышка) ; it is another stage and phase of expiation(это другая стадия и фаза искупления) . My penance, constant in degree, is mutable in kind(хотя степень моего покаяния не меняется, оно меняет формы; penance – покаяние; constant – неизменный, устойчивый, константный; mutable – изменчивый, изменяющийся; kind – сорт, вид, класс ) : one of its variants is tranquillity(один из его вариантов – спокойствие) . After all, it is only a life-sentence(в конце концов, это всего лишь пожизненный приговор; sentence – предложение, фраза; приговор, осуждение ) . “To Hell for life” – that is a foolish penalty(пожизненно в аду – это дурацкое наказание) : the culprit chooses the duration of his punishment(виновный /сам/ определяет продолжительность наказания) . Today my term expires(сегодня мой срок заканчивается).

To each and all, the peace that was not mine(всем и каждому – мир, которого я был лишен: «который был не мой»).

There is another dream, another vision of the night. I stand among the shadows in a moonlit road. I am aware of another presence, but whose I cannot rightly determine. In the shadow of a great dwelling I catch the gleam of white garments; then the figure of a woman confronts me in the road – my murdered wife! There is death in the face; there are marks upon the throat. The eyes are fixed on mine with an infinite gravity which is not reproach, nor hate, nor menace, nor anything less terrible than recognition. Before this awful apparition I retreat in terror – a terror that is upon me as I write. I can no longer rightly shape the words. See! They —

Now I am calm, but truly there is no more to tell: the incident ends where it began – in darkness and in doubt.

Yes, I am again in control of myself: “the captain of my soul.” But that is not respite; it is another stage and phase of expiation. My penance, constant in degree, is mutable in kind: one of its variants is tranquillity. After all, it is only a life-sentence. “To Hell for life” – that is a foolish penalty: the culprit chooses the duration of his punishment. Today my term expires.

To each and all, the peace that was not mine.