Барбара Картленд - Испанские грезы

Можно было не продолжать, потому что Вильда поняла, как через тайный ход попадали к королю женщины, которых он желал видеть. А маркиз показывал им лестницу в комнаты, где их ожидал любовник.

Должно быть, она инстинктивно напряглась, потому что маркиз ласково сказал ей:

– Мужчинам такое свойственно, Вильда, и даже у королей есть человеческие слабости.

Она не ответила, и он продолжил:

– Как ты ухитрилась загородить мебелью дверь? Если бы я пожелал проникнуть к вам из соседней комнаты, мне пришлось бы нелегко.

Вильда вздрогнула, вспомнив заявление Рамона о его намерениях, и спрятала лицо на груди маркиза.

Он ее понял, и она ощутила силу его гнева, когда он сказал:

– Проклятье! Я добьюсь, чтобы этих дьяволов расстреляли, кто бы они ни были!

Он немного помолчал, а потом сказал совершенно другим тоном:

– У нас еще будет время поговорить об этом, когда мы вернемся домой. Сейчас же я так благодарен судьбе, что смог найти тебя. Не могу выразить, как я опасался, что ошибаюсь, поднимаясь по лестнице и отыскивая тайную пружину в стенной панели.

Он глубоко вздохнул, будто снова переживая эти минуты.

– Как хорошо, что ты сообразила открыть шторы. Увидев две головки в королевской постели, я понял, что не только сэкономил графине миллион долларов, но и обрел то, что искал всю жизнь.

Вильда изумленно на него взглянула.

Затем, словно осознав, что ее поведение было предосудительным, она хотела от него отодвинуться, но ей это не удалось.

И не только потому, что маркиз крепко обнимал ее, но и Мирабелла спала, опустив головку ей на грудь.

Она не могла ничего сделать, кроме как пытаться противостоять его завораживающему голосу.

– Я боролся с моими чувствами к тебе, – говорил он тихо. – Но с того самого момента, как я увидел тебя и понял, как ты похожа на картину в Прадо, которая всегда много для меня значила, я знал, что желал тебя с тех пор, как помню себя, но я не верил, что ты существуешь.

Слушая его слова, как музыку, Вильда отвечала на них умом и сердцем, но ничего не могла произнести вслух.

Карета неслась, лунный свет мелькал в окнах. Одно мгновение они были в темноте, среди деревьев и валунов, в другое их заливал серебристый свет.

Вильде казалось, что она видит сон, все больше возбуждающий ее с каждым мгновением, так что было невозможно не только думать, но и дышать.

Мирабелла шевельнулась, напомнив Вильде, что у нее на руках дитя Гермионы, и если маркиз принадлежит кому-то, то только ее сестре.

– Пожалуйста, прошу вас, – жалобно проговорила она, – вы не должны говорить мне такое.

– Я хочу это говорить, – властно сказал маркиз, – я не могу не говорить, когда я вижу тебя сейчас, как будто ты выступила из храма, сооруженного мною много лет назад для Мадонны, так прекрасно изображенной де Моралесом. Я мечтал увидеть ее волосы, как вижу сейчас твои, – произнес он в экстазе.

Вильда впервые осознала, что, ложась в постель, она для удобства распустила волосы. Теперь они окутывали ее плащом, и она понимала, что если сама существует, как во сне, маркиз чувствует то же самое.

Словно не находя больше слов, он прикоснулся губами к ее лбу.

Мгновение спустя он сказал нетвердым голосом:

– Что же нам делать друг с другом, Вильда?

Где-то глубоко у нее таилась мысль, в которой она не смела признаться самой себе. Если он предложит ей что-то, считая ее только гувернанткой Мирабеллы, его предложение будет такого же рода, как те, что король делал дамам, проникавшим к нему по потайной лестнице.

С ужасом она быстро проговорила:

– Прошу вас… мы не можем говорить об этом сейчас! Все случившееся кажется мне кошмаром!

Она говорила умоляющим тоном, и он ответил спокойно:

– Ты же знаешь, я не сделаю ничего, чтобы причинить тебе страдание сильнее того, что ты уже пережила. Ты права, Вильда. На эти вопросы можно ответить в другой раз. Будем сейчас просто счастливы тем, что мы вместе, и я уже не опасаюсь потерять тебя навсегда.

Поскольку он уступил так быстро и с такой готовностью, Вильда снова опустила голову ему на плечо, и прикосновение его губ уже не тревожило девушку.

Она с радостью думала о том, что Мирабелла и она спасены, и когда Рамон наконец прорвется в гостиную, а затем в спальню, он никого там не застанет.

И снова маркиз, как будто читая ее мысли, сказал негромко и ласково:

– Забудь об этом! С этим покончено! Я никогда больше не оставлю без защиты кого-то столь для меня драгоценного.