Колин Маккалоу - Евангелие любви

– Чтобы сметать стог сена, потребуется больше времени, чем чтобы нагрузить тележку яблок, мистер Магнус.

Он подавил смешок.

– Держите меня в курсе.

– Разумеется, господин министр, – любезно ответила Джудит и, улыбнувшись, положила трубку.

Но когда Джон Уэйн вернулся с кофе, она сидела, прикусив губу, и задумчиво смотрела на зеленый телефон.

В четыре часа дня доктор Джудит Кэрриол вошла в зал заседаний Четвертой секции в сопровождении личного секретаря. Ему предстояло по старинке вести стенографическую запись встречи. Они давно условились с Джудит не пользоваться ненадежным магнитофоном, если совещания носили совершенно секретный характер. Стенограмма – другое дело. Даже если злоумышленник раздобудет текст и сумеет расшифровать скоропись, ему еще потребуется разобрать непонятный почерк секретаря. Затем Джон лично напечатает протокол на допотопной, лишенной каких-либо блоков памяти пишущей машинке. Ее стук не воспримет ни один микрофон, в отличие от устройств, печатающих текст с голоса. Затем он уничтожит стенограмму и черновые записи, сам размножит документ и подошьет для рассылки в папки с грифом «Совершенно секретно».

Собрание было немноголюдным – всего пять человек, включая Джона Уэйна. Они сели по два с каждой стороны овального стола, а доктор Кэрриол устроилась во главе. Она сразу приступила к делу и, накрыв ладонью верхнюю в пачке лежащих перед ней папок, начала:

– Доктор Абрахам, доктор Хемингуэй, доктор Чейсен, вы готовы?

Все серьезно кивнули.

– Тогда начнем с вас, доктор Абрахам. Не возражаете, Сэм?

Для того чтобы читать, ему потребовались очки. Он надел их, и только легкая дрожь пальцев свидетельствовала о том, насколько ученый волнуется. Он восхищался Джудит, был ей чрезвычайно благодарен за то, что она привлекла его к участию в этой программе, и не хотел думать о том дне, когда ему придется вернуться к более прозаичным делам.

– Моя первоначальная группа включала тридцать три тысячи триста шестьдесят восемь человек, и далее я следовал указаниям отсеять всех, кроме троих избранных. Мой главный аналитик выбрал тех же троих совершенно независимо от меня. Я остановлюсь на каждом в равной мере, но в порядке моего предпочтения. – Доктор Абрахам прокашлялся и открыл верхнюю из трех папок, лежавших у его правой руки.

В зале послышался шелест: другие участники совещания открыли папки и следили за текстом, пока их коллега говорил.

– Мой первый избранник – маэстро Бенджамен Стейнфельд. Американец в четвертом поколении, из польских евреев со стороны и матери, и отца. Возраст – тридцать восемь лет. Женат. Имеет одного сына. Мальчику четырнадцать лет, учится в школе, круглый отличник. Брачное и отцовское положение кандидата оценивается в десять баллов по шкале из десяти. Женат второй раз. Первый брак заключен, когда кандидату было девятнадцать лет. Распался через два года. Развод инициирован бывшей женой. Учился в Джуллиардской музыкальной школе, в настоящее время дирижер Зимнего музыкального фестиваля в Тусоне, штат Аризона. Единоличный организатор концертов и музыкальных программ, которые последние три года транслирует в масштабах страны телеканал Си-би-эс, и аудитория этих передач постоянно растет. По воскресеньям, как вам, вероятно, известно, выступает ведущим телевизионных встреч на Си-би-эс, посвященных обсуждению современных проблем, но делает это сдержанно и с тактом, чтобы не причинить людям боль и не нагнетать эмоции. Его программа котируется в США на самом высоком уровне. Не сомневаюсь, вы время от времени ее смотрите, тем более что тематика имеет отношение к нашему заданию. Поэтому не буду входить в детали относительно личности маэстро Стейнфельда, его дара слова и харизмы.

Доктор Кэрриол слушала отчет и следила по тексту в папке. Затем, нахмурившись, поднесла к свету цветную фотографию размером восемь на десять и стала так внимательно ее изучать, словно до этого ни разу не видела, хотя изображенное на ней лицо, как заметил доктор Абрахам, было всем хорошо знакомо. Она подметила выразительные скулы, твердую линию красиво очерченного рта, глаза с искоркой, спускающуюся на высокий лоб непокорную челку светло-каштановых волос. Поистине лицо дирижера. Почему у них всегда такие копны волос?

– Какие будут возражения? – спросила Джудит, взглянув на доктора Хемингуэй и доктора Чейсена.

– Предыдущий брак, Сэм, – начала Хэмингуэй. – Вы узнали, по каким причинам бывшая жена маэстро Стейнфельда порвала с ним отношения? – Ее по-собачьи узкое личико светилось, словно она наслаждалась каждым мгновением этого долгожданного совещания.