Колин Маккалоу - Порочная страсть

– Садитесь, пожалуйста, – обратилась она к Майклу с улыбкой, скрывая досаду из-за того, что от нее попросту отмахнулись. – Наверное, у вас уже ноги подкашиваются.

Он сразу же понял, что ее замечание вызвано не столько сочувствием к нему, сколько желанием осадить остальных. Это ее удивило. Она усадила сержанта Уилсона в кресло напротив остальных, затем села сама, чтобы наблюдать за Нилом, Майклом, Люсом и Бенедиктом, наклонилась вперед и машинально разгладила серое сукно форменного платья.

Уделять особое внимание тем обитателям барака, кто в любой момент мог дать к этому повод, вошло у нее в привычку – сестра мысленно отметила, что Бен выглядит смущенным и встревоженным. Мэт и Наггет обладали счастливой способностью не обращать внимания на бесконечные перебранки между Нилом и Люсом, Бен же вздрагивал от каждого резкого слова и впадал в беспокойство, если перепалка продолжалась и никто не вмешивался, чтобы положить этому конец.

Полуприкрытые глаза Люса следили за сестрой Лангтри с пугающей похотливой фамильярностью, оскорбительной, чуждой самому ее существу, ее воспитанию – всему, чему ее учили, хотя за время работы в отделении «Икс» она наловчилась подавлять в себе отвращение. Теперь ей скорее хотелось понять, что заставляет мужчину смотреть на нее именно так. Впрочем, то был случай особый: с Люсом Даггетом ей так и не удалось продвинуться ни на шаг. Сестра Лангтри порой чувствовала себя немного виноватой, оттого что не стремилась добиться большего, да и не слишком старалась, поскольку всю первую неделю своего пребывания в «Иксе» Люс блистательно ее дурачил. Конечно, она быстро опомнилась, так что никто из них двоих пострадать не успел, но это было слабым утешением, поскольку факт оставался фактом: у нее с самого начала сложилось неверное представление о Люсе. Он обладал непостижимой властью над ней, внушал ей странную робость. Сестра Лангтри ненавидела это чувство, но вынуждена была терпеть.

С усилием оторвав взгляд от Люса, она вновь посмотрела на Бена. Выражение его длинного, темно-коричневого от загара лица заставило ее мельком взглянуть на приколотые к груди часики.

– Бен, вы не могли бы найти дежурного по кухне? Узнайте, пожалуйста, что там происходит. Ужин запаздывает.

Мейнард рывком поднялся на ноги, торжественно кивнул и пошагал в глубину барака.

Это, казалось, придало мыслям Люса другое направление. Он вдруг выпрямился, вытаращил свои жуткие желтоватые глаза, покосился на Майкла, потом взгляд его лениво скользнул по лицу Нила и вернулся к сестре Лангтри, но теперь в нем уже не было грубой похоти, только задумчивость.

Онор откашлялась:

– У вас вся грудь в наградах, Майкл. Когда вы вступили в армию – в самом начале войны?

Его светлые волосы на красиво вылепленной, коротко остриженной голове отливали металлом, черты казались резкими на худом лице, и все же оно не походило на обтянутый кожей череп, как у Бенедикта. Тонкие лучистые морщинки окружали его глаза, а от крыльев носа к уголкам губ тянулись глубокие складки. Уже не мальчик, но мужчина, хотя морщины и появились у него прежде времени. Должно быть, человек он честный и прямой. В его спокойных серых глазах, лишенных возраста, безжалостных, отражалась предельная сдержанность и острый ум. Онор успела рассмотреть все это за долю секунды, которая понадобилась Майклу, чтобы набрать в грудь воздуха, перед тем как заговорить, и не заметила, что ее интерес к новичку поглощает общее внимание, что к ней прикованы взгляды всех мужчин, даже слепого Мэта.

– Да, я попал на фронт с первым набором, – ответил Уилсон.

Наггет отбросил потрепанный медицинский справочник, который иногда листал, делая вид, будто читает, повернул голову и уперся в него застывшим взглядом, Нил вскинул брови, а сестра Лангтри вздохнула:

– Долго же вам пришлось воевать, целых шесть лет. И что вы чувствуете теперь?

– Рад, наверное, что остался цел, – произнес сухим, будничным тоном Майкл.

– Но поначалу вы сами рвались в бой… Когда же все изменилось?

Майкл посмотрел на сестру так, словно вопрос показался ему смешным и наивным, но все же ответил, пожав плечами:

– Надо исполнять свой долг, верно?

– Ах, долг! – насмешливо фыркнул Нил. – Из всех страстей эта самая порочная! Невежество завлекает нас в западню, а долг не дает из нее выбраться. Я хотел бы увидеть мир, в котором дети впитывают с молоком матери убеждение, что главное – долг перед самим собой.