Барбара Картленд - Парижские соблазны

– Ну, так это правда? – настаивал Бертрам Каннингэм. – Как-то не верится, что Гренелль все это выдумал.

– В этом есть только доля правды, которая щедро расцвечена воображением де Гренелля, – сухо сказал лорд Харткорт. – Имей в виду, Гренелль нравится мне, но до определенного предела. Он забавен, когда немного выпьет. Но на следующее утро с ним смертельно скучно! Я избегаю его, и советую тебе поступать так же.

– Прекрати мне зубы заговаривать! – воскликнул Бертрам Каннингэм, швырнув свой хлыст на полированный стол. – Я хочу знать, что произошло, и клянусь богом, ты, Вейн, все мне расскажешь!

– А если нет? – поинтересовался лорд Харткорт.

– Тогда я немедленно отправлюсь туда, потребую проводить меня к ее светлости и выясню, что же было на самом деле.

Лорд Харткорт опять засмеялся.

– В столь ранний час тебя очень быстро выпроводят. Кроме того, не могу представить ничего более удручающего, чем тот разгром, который всегда бывает после вечеринок у Мабийон!

– Тогда кто эта прелестница? Андре так красочно описал ее. Светлые волосы, серые глаза, овальное личико с острым подбородком – и все это дополняется видом настоящей или напускной невинности! Звучит интригующе.

– Де Гренелль был пьян! – твердо произнес лорд Харткорт.

– Думаю, вы оба были хороши, – поддел его Бертрам Каннингэм. – Как же мне не повезло: сопровождал супругу посла на прием, пока происходили все эти волнующие события. Там была страшная скука. Ты не поверишь – мы сидели на позолоченных стульях целых два часа и слушали, как какой-то длинноволосый поляк играет на рояле, а потом танцевали. Там не было ни одной женщины моложе пятидесяти!

На этот раз лорд Харткорт рассмеялся от души. Он встал из-за стола и положил руку своему кузену на плечо.

– Бедный Берти, – сказал он. – В таких ситуациях ты действительно отрабатываешь те деньги, которые тебе платят!

– Я не побоюсь сказать тебе, – запальчиво проговорил он, – что, если подобные ситуации будут повторяться, я подам в отставку. Я всем этим сыт по горло. Если бы не ты и еще парочка приятелей, я бы уже давно вернулся в Лондон. В конце концов, через несколько недель в Аскоте состоятся скачки.

Лорд Харткорт подошел к окну, которое выходило в сад посольства. Цвели лилии и магнолии, под золотым ракитником пламенели красные тюльпаны.

– Англия всегда так прекрасна в это время года, – тихо проговорил он. – Возможно, мы совершаем глупость, тратя свое время и деньги в чужой стране, пусть и в Париже.

– У тебя проблемы с Генриеттой? – с внезапным сочувствием спросил Бертрам.

– О нет! – покачал головой лорд Харткорт. – Она, как всегда, очаровательна. Просто временами, Бертрам, все мне кажется таким искусственным. Слишком много вечеринок, слишком много выпивки, слишком много людей, которые, как граф, делают из ничего целый спектакль.

– Ты так и не рассказал мне, что значит это «ничего», – напомнил Бертрам Каннингэм.

Лорд Харткорт вернулся к столу.

– Рассказывать-то, собственно, нечего, – ответил он. – Мы с графом собирались уходить и вдруг увидели девушку, которая сидела в холле. Это была англичанка, растрепанная, вымотанная дальней дорогой. Она, по всей видимости, чувствовала себя не в своей тарелке и, когда граф попытался поцеловать ее, стала сопротивляться. Мне пришлось прийти ей на помощь. Потом она упала в обморок, но от голода, а вовсе не от страха перед истинно французскими ухаживаниями графа.

– Так он мне сказал правду! – воскликнул Бертрам Каннингэм. – А она действительно неправдоподобно красива? Андре так расхваливал ее красоту.

– Я даже не заметил, – раздраженно ответил лорд Харткорт. – Я приказал слугам принести ей еды, дал ей совет, которому она даже и не думала следовать, и уехал.

– И ты оставил ее после всех этих волнений? – спросил Бертрам Каннингэм.

– Да не было особых волнений. – Лицо лорда Харткорта исказила гримаса. – Девушка страшно устала. Она была в дороге с раннего утра, а деревянные скамейки во французских поездах, полагаю, не очень-то удобны!

– Но кто же она? Ты выяснил? – поинтересовался Бертрам Каннингэм.

– Говорит, что племянница герцогини.

– Племянница! – вскричал Бертрам. – В таком случае Андре, вероятно, прав: яблочко от яблони недалеко падает! Ты наверняка испортил ее сольное выступление, или что там еще. Если верить Андре, она должна была забраться в чемодан в своем дорожном платье, а вылезти оттуда почти голой, за исключением нескольких блесток.