Елена Мищенко - Токио и плантации жемчуга

– За это время, я надеюсь, изберут. Или вы тоже снюхались с ренегатами из НИИпедагогики? – подозрительно вопрошал первый.

Единственными людьми, кто принимал нас любезно, были молодые соискатели. Они писали диссертации и мечтали внедриться. Они тут же пытались всучить нам три тысячи анкет, чтобы выяснить самые наболевшие вопросы, как то: кто больше увлекается биологией – мальчики или девочки и в каком возрасте, или какой учебник геометрии лучше – Киселева или Привалова. Проку от них тоже было мало.

Апогеем всего этого была наша беседа с начальником строительного отдела министерства. Тут мы сказали твердо:

– Мы сейчас принесем одеяла, ляжем у ваших дверей, и будем лежать до тех пор, пока вы нам не дадите подписанную программу.

– Ну что я могу сделать? – сказал он, и заплакал. – Я вам сейчас покажу один документ, который я не имею права никому показывать.

И он нам его показал. На самом верху бумаги располагалась грандиозная шапка с рисунком зубчатой стены, Спасской башней и надписью «Кремль». Под ней значилось «Служебная записка». Далее шел текст, сообщавший, что президент Академии педагогических наук, министр просвещения и председатель Госстроя должны немедленно собраться и решить все спорные вопросы, связанные с проектированием экспериментальных школ. Ниже стояла подпись – первый заместитель председателя Совета министров СССР Мазуров.

– Знаете, сколько было таких бумаг? Их было три. Знаете, когда появилась эта бумага? Полгода назад. Вы думаете, кто-то на нее прореагировал? Никто.

– Но почему?

– Амбиции. Сначала никто не хотел быть инициатором, потом не могли договориться, на чьей территории будет проходить совещание, а потом сделали вид, что об этих бумагах просто забыли – авось, пронесет.

– Но что же делать?

– Я вам могу вот что предложить. Сейчас мы с вами пишем новую программу, в которой будут все нужные слова: «новая школа», «прогрессивные методы преподавания», «догоним и перегоним Америку», «новейшее информационное оборудование», «дидактические игры» и т. д. И где-то в конце маленький пунктик: «состав и площади помещений смотри в приложении». Такую программу я вам подпишу у всех этих деятелей за три дня. А вы приедете, сами напишете приложение и проектируйте на здоровье. У вас уже столько бумаг, что вы оправдаете все, что угодно.

На том и порешили. По прибытии в Киев мы обнаружили, что члены авторского коллектива, измученные дрязгами, министерскими склоками и, наконец, просто бездельем, стали вести себя не совсем серьезно. Один из них просто запил. Трезвым он появлялся только по утрам. На мое утреннее приветствие: «О, Владимир Михайлович, сегодня вы неплохо выглядите», он отвечал:

– Знаете ли, все это обманчиво. Утром с похмелья я всегда хорошо выгляжу. Лицо опухает, морщины разглаживаются, и я смотрюсь моложе. Вот только беда – трудно переходить дорогу. Такое ощущение, что машины за мной гоняются. Знаете, так и норовят переехать ненароком. Но это не страшно. После обеда я обычно выгляжу хуже, зато чувствую себя увереннее, – сообщил он и тут же после обеда в ближайшем кафе подтвердил свою версию, приобретя уверенность, потеряв, правда, работоспособность.

Второй архитектор совсем ошалел за это время и завел знакомства с веселыми девушками из Голосеев-ского парка, который находился напротив института.

Прибегала его супруга выяснить, куда он исчез. С веселыми девушками он выпивал и, очевидно, обсуждал архитектурные проблемы. Девушки не остались в долгу, и тоже наградили его кое-чем. В результате его, вместе с супругой, пришлось отправить на месяц на лечение в диспансер, именуемый в простонародье «трипердача».

Несмотря на все эти потери, проект удалось добить довольно быстро и отдать на утверждение. Экспертиза дала замечания, которые мы исправили в один день. Утверждали тоже довольно быстро, так как он всем надоел, как горькая редька. Начали рабочие чертежи, и почти одновременно начали строительство. Своих строителей там не было. Пришлось создавать подвижную механизированную колонну. В Кировоград мы ездить боялись. На первых порах нас встречали как дорогих гостей, выдали обкомовскую «Волгу» с шофером. Он нам показывал город и делился последними новостями:

– Вчера приехал наш шеф из Москвы и рассказал нам по секрету ужасную новость. Оказывается, ночью какие-то неизвестные люди пробрались на кладбище и поставили страшный памятник Хрущеву.

– Это ерунда какая-то, – сказал я.