Елена Мищенко - Пятый representative

А что же знали мы – подростки в это тревожное время?

Группа оголтелых, злонамеренных космополитов, людей без рода и племени, торгашей и бессовестных дельцов от театральной критики, подверглась сокрушительному разгрому в редакционных статьях газет «Правда» и «Культура и жизнь». Эта антипатриотическая группа в течении долгого времени делала свое антинародное дело. Выросшие на гнилых дрожжах буржуазного космополитизма, декаданса и формализма, критики-космополиты нанесли немалый вред советской литературе и советскому искусству – они хулигански охаивали и злобно клеветали на все то новое, передовое, все лучшее, что появлялось в советской литературе… Холопствовавшие перед буржуазной культурой, они отравляли здоровую атмосферу советского искусства зловонием буржуазного ура-космополитизма, эстетства и барского снобизма…»

Эта премия (Сталинская) носит имя величайшего философа всех времен. Того, кто воспитывает человека и преобразует природу; того, кто провозгласил человека величайшей ценностью на земле; того, чье имя является самым прекрасным, самым близким и самым удивительным во всех странах для людей, борющихся за свое человеческое достоинство, – имя товарища Сталина.

Маргарита Алигер

Эренбургу удалось уцелеть. У Багрицкого и Светлова вряд ли это бы получилось. Еврейских писателей сажали и в Москве, и в Киеве, и в Минске с большим размахом. В это время на Лубянке и в Лефортово пытали активистов ЕАК. 12 августа 1952 года их казнили всех кроме одного – Лины Штерн. Она единственная спаслась в этой Лубянской мясорубке.

(из беседы следователя МГБ со всемирно известным ученым – академиком Линой Соломоновной Штерн, которой в 1949 году исполнился 71 год).

– Ты старая блядь. Мы знаем, зачем ты каждый год ездила за границу. Ты там вступала со всеми в половое сношение.

(из беседы министра МГБ Абакумова с академиком Штерн)

– Нам все известно! Признайтесь во всем! Вы – сионистка, вы хотели отторгнуть Крым от России и создать там еврейское государство!

– Впервые это слышу.

– Ах ты старая блядь! (Она удивилась, она получила хорошее воспитание и не могла понять, почему министр так легко перешел с ней на ты).

Мы обо всем этом не знали. На эту тему у нас дома не беседовали. Естественно, слухи об арестах дошли до нас. Мои приятели – Розенфельд и Файнгольд мне многое разьяснили. Кстати информацию, передающуюся из уст в уста, я получал не только от евреев, но и от своих русских и украинских приятелей. Травля космополитов шла повсеместно, во всех научных учреждениях, институтах и творческих союзах. Евреев не принимали на работу. Обстановка была напряженной. Космополитов увольняли, но все-таки, слава Б-гу, не сажали. В апреле эта кампания начала идти понемногу на спад. Очевидно это было указание нашего «отца и учителя». Иосифа Юльевича Каракиса, приятеля и соученика отца – крупного архитектора – одного из лучших преподавателей архитектуры, уволили из института. Отец был снят с руководства кафедрой, но звание профессора и члена-корреспондента Академии, несмотря на «беспаспортную бродяжническую деятельность», оставили. На должность заведующего кафедрой назначили некоего Кабанова – новоиспеченного кандидата искусствоведения из Москвы, который, по выражению историка архитектуры Виктора Васильевича Чепелика, «начал такое нести студентам», что его смогли выдержать с трудом полгода. Пригласили на это место академика Северова. Он продержался год. После этого отца вернули на руководство кафедрой, но на всякий случай приписали к его должности две буквы «и. о.» – исполняющий обязанности. Так всегда поступали начальники и кадровики, когда вынуждены были брать на работу засвеченных космополитов. На всякий случай, потому что может опять продолжится кампания, или космополит окажется еще и сионистом, и придется оправдываться. А у них всегда будет ответ перед начальством: «Да, мы сами, знаете ли, опасались, как бы он не начал вредную пропаганду, поэтому и взяли его как бы условно, как бы временно на и. о.».