Array Коллектив авторов - Прямой эфир (сборник)

– Что ты, Женичка, болит чего-нибудь, малыш?

– Бабушка! – захлюпал я. – Я знаю, что ты умрёшь, и мама, и папа, и все эти артисты! И никого не будет… Только небо это страшное и злые звёзды… И я тоже умру! Бабушка, Любочка! Не надо, не умирай!

И все умерли. Только я ещё живу.

А был у папы друг. Его звали Вэл Родд. Он был знаменитым артистом и играл в кино негра. Фильм назывался «Пятнадцатилетний капитан». А негр он был настоящий. Очень чёрный и очень большой. Голова была курчавая, а зубы белые. Он у нас какое-то время жил. Спал с нами, со мной и бабушкой, на кухне. Папа принес из театра старинную большую ширму и отгородил нас с бабушкой от дяди Вэла. Ему стелили матрас на полу. А утром он его сворачивал аккуратно и убирал под нашу кровать. Дядя Вэл очень рано утром ходил умываться к колонке. Перед этим он прыгал очень быстро через резиновую прыгалку, так быстро, что она свистела, рассекая воздух. Потом он поднимал очень большой булыжник, тоже быстро и часто.

И отжимался от земли так много раз, что мне не хватало счёта, я ещё не все цифры знал. На дядю Вэла ходили смотреть. Конечно, дети, но и многие женщины, которые по утрам ходили к колонке. Некоторые даже иной раз забывали, зачем пришли. Потом дядя Вэл долго-долго чистил зубы, так долго, что становилось скучно.

Потом он дожидался, когда колонка освободится, и поливал себя из ведра холодной водой. И фыркал. Если совпадало с присутствием во дворе дворника Ильдара, то он просил его плескать из ведра и злобный Ильдар ему не отказывал. Он поливал его водой ожесточённо, будто отмыть хотел, и тихо ворчал:

– Здоровый, билять! Чёрный, билять…

Потом мы с ним завтракали. Бабушка варила нам яйца, и дядя Вэл просил её сказать, когда вода закипит.

Она сообщала, и он смотрел на свои огромные серебряные часы, потом говорил:

– О’кей! Давай, Льюбочка!.. Тепер ест мьешьёчек.

Он не разрешал яйца солить, и мне было невкусно, потому что баба Люба варила мне яйца вкрутую и щедро их солила. А в мешочек я не люблю. До сих пор.

Ещё он сам ел творог и меня заставлял. Я не любил творог, но я любил дядю Вала. Ну хотя бы за то, что он такой чёрный! Весёлый. Мальчик Вова утром во дворе его спросил:

– Дядя! А у тебя под трусами тоже чёрное?

Дядя Вэл расхохотался и, повернувшись к нам задом, снял трусы и показал красивую чёрную, как уголь, попу.

Потом, через много-много лет… Я полюблю надолго хрупкую девушку Тамару, которая была женой Вейланда Родда-младшего, который был сыном дяди Вала, и был совсем ненамного младше меня.

Но это другая история… Потом.

А сейчас мы сидим за столом, и дядя Вэл, как всегда, показывает мне, как надо жевать.

– Ты, Юджин, – (ещё одно имя), – должен долго жеват пища! Смотри!..

И он показывал – брал кусок лепёшки и долго жевал.

– Когда так, Юджин, будешь харашо какат и зуб будет красиви, как у дьядья Вэл! Лук!

И он распахивал толстые губищи и демонстрировал крупные, сверкающие удивительной белизной зубы.

– О’кей?

А в конце февраля, когда был мой день рождения, дядя Вэл посадил меня на шею и мы пошли в большой магазин. Я очень любил сидеть на этой крепкой шее. Дядя Вэл не носил шапок даже зимой, и я держался руками за его жёсткие чёрные кудри.

Я смотрел на всё сверху, с его гигантского роста, и все вокруг казались мне жалкими букашками, особенно пацаны, которые увязались с нами. Абсолютно все смотрели на нас – мужчины, милиционеры, дети, узбеки и, конечно, женщины. Те просто застывали на ходу, увидев нас. Люди шушукались, с другой стороны улицы показывали на нас пальцами. Так мы и шли через сквер к улице Карла Маркса, где и был тот самый ташкентский универмаг, где и должен был свершиться акт покупки подарка. Меня покачивало плавно, в такт широким шагам дяди Вэла. Мир плыл и, несмотря на февральскую слякоть, холодный ветер и серое небо, мир был великолепен!

Мы пришли, но Вэл не спускал меня с плеч до самого игрушечного отдела, где и открылась роскошная панорама полок с игрушками.

Все на нас пялились, и в наступившей тишине прогремел густой голос дяди Вала:

– Что малчик хочет в подарок от дьяди Вала?

Я знал, чего хочет сердце, чего просит душа…

Я весь хотел КРАСНУЮ ПОЖАРНУЮ МАШИНУ!

Она стояла на верхней полке, среди самых дорогих игрушек, и сверкала никелированными серебристыми выдвижными лестницами, серебристыми ручками многочисленных открывающихся дверей, настоящими стеклянными фарами, катушками с намотанным белым шпагатом и… серебристым колокольчиком на сверкающей раме!