Татьяна Росс - Кама с утрА. Картинки к Фрейду

Ну, вы, конечно, понимаете, что с Максом выдержать абсолютно пуританский стиль встреч было невозможно. Но я сдавала позиции медленными шажками. Когда после ужина в ресторане он отвозил меня домой, мы целовались в его машине. Машина ограничивала наши возможности. Ведь мимо шли, пусть и редкие, прохожие, а окна не были тонированными. Поэтому наша близость автоматически ограничивалась рамками пространства машины.

Я жила в квартире одна, и если бы он об этом узнал, было бы сложно открутиться от его намека зайти ко мне «на чашечку кофе». Самой последней дуре понятно, чем заканчиваются такие «чашечки». А потому я до поры до времени скрывала то, что ко мне вполне можно и зайти… Когда я уже не могла больше игнорировать его вопросы: «С кем я живу?» и «Почему нельзя подняться на минутку?», объяснила, что вообще-то квартира принадлежит мне одной, но сейчас у меня гостит троюродная тетушка из Крыжополя. Я понимала, что врать никак нельзя. Ведь если дело дойдет до серьезных отношений, все выяснится. Поэтому не «городила огороды», а придумывала версии, близкие к правде. Нельзя было откровенно врать, например, что со мной живет сестра. Куда она потом вдруг подевается? А вот тетушка, которая временно когда-то гостила у меня, уж точно забудется со временем.

Макс же в то время еще жил с родителями, и к нему тоже мы поехать не могли. Все складывалось как нельзя удачно и какое-то время моя технология срабатывала. Мы ограничивались поцелуями в недавно купленном Максом «бумере» – так любовно называли тогда владельцы свои BMW. Чтобы не сильно заводить и без того уже горящего парня, я старалась не доводить поцелуи до пункта кипения. Ну, то есть тормозила, когда ситуация переставала быть томной, а становилась взрывоопасной. Мой сексуальный опыт помогал определить с точностью до минуты, когда момент будет упущен и все примет необратимый характер – когда мужчина теряет голову и может изнасиловать тебя прямо на глазах у прохожих. Это не входило в мои планы. Как бы то ни было, наши встречи были скорее романтически-интеллектуальными, а не сексуально ориентированными развлечениями.

Потом неожиданно для нас обоих случилось непредвиденное – на голову Макса свалилось счастье в виде жилплощади дальней родственницы, умершей бездетной и оставившей наследство. Однажды, когда мы ехали после театра домой, я не заметила, как он привез меня к себе, на ту самую квартирку. Он был уверен, что теперь-то уж ЭТО случится. Придумать, почему я не могу зайти к нему, было невозможно. Тем более что я не подготовилась заранее. А на экспромт меня в тот раз не хватило. Мы поднялись на пятый этаж пешком – в пятиэтажках лифт не предусмотрен. Макс целовал меня в подъезде куда более страстно, чем это обычно происходило в машине. Он, видимо, не сдерживал себя, ожидая, что теперь уж все, наконец, случится. Я поняла, что попала в ловушку – пришел час расплаты. Но моя интуиция подсказывала – еще рано, держись за подол юбки, не дай ему прорваться.

Когда мы ввалились в квартиру, Макс на какое-то время отпустил меня, решив продемонстрировать владения. Мы заглянули на кухню, затем прошли в комнату… Квартира пахла новой краской, клеем, которым клеят обои, в коридоре даже еще стояла лестница, с которой, видимо, красили потолок. В комнате стоял диван, только накануне привезенный из магазина – с него даже не стянули целлофан. Больше никакой мебели в квартире не было. В кухне в углу единственным белым зубом пустого рта красовался огромный холодильник. Макс открыл его и, нервно хохотнув, захлопнул:

– Прости, дорогая, но я не подумал об этом…

Я прекрасно понимала, о чем он подумал. И о чем думает сейчас. Он думает, как бы скорее меня раздеть. И это были понятные мысли.

Макс снова прижал меня к себе и мы, сделав пару шагов, повалились на диван. Одной рукой он держал меня, другой торопливо расстегивал мою блузку. Я дернулась, желая освободиться из его объятий, понимая, что у меня не много шансов на этот раз. Однако скользкий целлофан «поехал» подо мной, и мы скатились с дивана. Макс неловко рухнул, чертыхнувшись – видимо, ударился о деревянный пол локтем. Сморщившись, растирая ушибленное место, спросил:

– Вер, неужели ты не хочешь? Мы же взрослые люди. Не понимаю… не хочешь?

– Хочу… но всему свое время.

Я встала и прошла к выходу:

– Поверь, ты еще будешь мне благодарен. Не надо так… Не торопи меня. Так будет лучше…

Если бы Максиму пришло в голову спросить, кому будет лучше от того, что мы целуемся до умопомрачения, а затем в самый острый момент прерываем накатившее возбуждение, я бы не нашлась, что ответить. На самом деле это было иезуитской пыткой и для меня, потому что Макс мне нравился и здорово возбуждал. Но я стойко держала рубежи, видя перед собой большие цели. Я по-настоящему влюбилась в него, и от этого «движение сопротивления» его напору давалось мне с огромным трудом.