Наталья Метелева: Кама-с-утра

Мадам Кама-с-утра имела недвусмысленное мнение в решении вечного вопроса философии о первоначале курицы или яйца:

«У яйца — ни начала, ни конца».

Некий Кали-остро был единодушен с мадам, но каждый раз добавлял про себя:

«И без оного тоже».

Его святошество Верховный жрец Коли-Тупо, прослышав о теории и практике некоего Кали-остро в важнейших вопросах философии, упрекнул того в ереси. Очевидцы и ухослышцы писали в доносах:

«Коли-тупо проповедует, что Вначале был Петух, а Ева — хуже вороны. Проворонила рай, а мы теперь пой трижды в день».

Мадам Кама-с-утра утешила некоего Кали-остро, после этого она сказала своей камеристке:

«Философия — только любовь к мудрости. У мужчин она всегда неразделенная, поэтому бесплодна. А у женщин… любовь к мудрости бесплодна уже в теории».

Кали-остро, прознав о пренебрежительном отношении мадам Кама-с-утра к философии, решил преподать ей урок. Результатами учитель остался недоволен: «Феминистка!» И вышел из покоев ученицы в лакейскую, где остудил свой пыл на камеристке.

Мадам Кама-с-утра походя заметила:

«Если бы все настоящие философы были настоящими мужчинами, то от любви к мудрости давно бы перешли к обладанию ею. Увы, эта древняя девственница до сих пор никем не познана!»

Еще раз походя обратно, мадам Кама-с-утра заметила:

«Если бы мудрость была так же доступна, как моя камеристка, которая и девственницей не успела побывать, сколько философов осталось бы настоящими мужчинами!»

За утренним чаем мадам Кама-с-утра говорила своей камеристке:

«Не спи с умником: выше пояса философ, ниже пояса — дурак».

«Не спи с глупцом: выше пояса дурак, ниже пояса — скотина».

Камеристка возмутилась: «Так что мне — одной спать?»

Мадам вздохнула: «Однообразие утомляет».

«И с кем же тогда прикажете?»

«Спи с любимым, ему все простительно».

Мадам Кама-с-утра предупредила свою кухарку:

— Сегодня у нас к обеду ни рыба, ни мясо.

— Неужели евнух? — поинтересовалась кухарка.

— Хуже! Сегодня пожалует сам Верховный Жрец.

— Ну, тогда приготовлю что-нибудь нетрадиционной ориентации…

После исхода отобедавшего Святошества, Мадам долго жаловалась Кали-остро:

— Как бывший мужчина, кастрат способен хотя бы оценить женщину. Но извращенец — только обесценить.

— О, мадам, — воскликнул собеседник, — Вы для меня всегда бесценны!

Вечером Мадам поучала свою камеристку:

«Не спи с женщиной: прослывешь суфражисткой».

«Не спи с суфражисткой: потеряешь женственность».

Камеристка возмутилась: «Так что мне — одной спать?»

Мадам вздохнула: «Конечно. Кому еще интересны твои кошмары».

«А если надоест?»

«Спи с любимым, он и это выдержит».

За утренним чаем мадам Кама-с-утра и некий Кали-остро увидели в окно, что Его Святошество Верховный Жрец Коли-тупо стоит посреди площади с весьма ошалелым видом, а вокруг собирается почтительная толпа горожан. Мадам отправила камеристку послушать проповедь.

Через час та пришла вся в экстазе:

— О, мадам, сегодня его Святошество в таком ударе! Он говорит, что ангелоподобный отрок всего в трех словах открыл ему тайну вечного возвращения! И теперь Его Святошество не может сойти с того места: он низвергается и возносится, низвергается и возносится…

— И что же это за слова?

— Идиот, иди на…

Мадам Кама-с-утра поучала свою камеристку:

— Все извращения начались от того, что верховный бог был персонифицирован глупцами как индивид мужского пола. Объект медитации женщины — мужчина. Но и объект поклонения мужчин — мужчина. У женщин это любовь. У мужчин — извращение. Но самое глупое извращение у тех и других — философия.

Некий Кали-остро поссорился таки с Мадам Кама-с-утра по вопросу о первоначале, заявив: «В яйцах плохо одно — они перестают нестись». И сказал, когда ему указали на дверь: «Выход из рая всегда бесплатный». И, выйдя, воскликнул:

— Коня! Полцарства за коня!

Тут же подскочил конокрад с добычей.

Кали-остро начал торговаться:

— Четверть царства за полконя!

Проводив Кали-остро в предпоследний путь, Мадам утешала камеристку такими словами:

— В жизнь после смерти больше всего верят те, кто не способен жить при жизни. Но в жизнь после смерти верить надежнее, чем в смерть после смерти.