Наталья Метелева: Эльфийский посох

Полет над Выжженными Землями всегда сопряжен с большим риском. Однако это был самый короткий путь от океанских островов до Торгового моря, а черный дракон так; торопился, что забыл об усталости. Его крылья с шумом рассекали горячий воздух. Встречный ветер усиливался, и парившие внизу горгульи в любой момент могли заметить вторгшихся в их небеса врагов.

Дракона и его ношу — сидевшего в межкрылье юного эльфа — прикрывала гигантская туча, иначе их давно уже обнаружили бы. Но туча была наваждением и плыла против ветра, а наводить морок на демонов нелегко, даже если ты Повелитель Иллюзий Лазгурон.

Далеко внизу полыхали во тьме огнедышащие горы, стрелявшие снопами искр и клубами едкого дыма. От вулканов расползались светящиеся трещины. В них клокотала темно-красная лава. Даже сюда, под самые звезды, доносились громовые раскаты никогда не прекращавшегося извержения.

Боковой ветер ударил внезапно, словно кто-то невидимый атаковал Повелителя Иллюзий и его спутника. И тут же мощный вихрь закружил дракона, пытаясь в клочья порвать крылья, похожие на гигантские кленовые листья.

— Все-таки жаль, Лазгурон, что ты из плоти и крови, а никакая не легенда! — крикнул эльф, вцепившись в роговые шипы на драконьей шкуре.

— Я же просил тебя: ни слова, пока мы над землями Проклятых! — рыкнул Лазгурон. — Иначе быть беде.

Поздно! Иллюзия разрушилась. Кружившие внизу бесчисленные горгульи тут же заметили врагов и всей стаей устремились к ним.

— Держись, сын Даагона! — Дракон лег на левое крыло, совершая резкий поворот. — Сейчас станет жарко!

Десятка два летучих монстров с распахнутыми пастями неслись на перехват, издавая пронзительные вопли. Звуки эти проникали в самую душу, сводили с ума. Невозможно было сосредоточиться даже на простейшем заклинании. Хуже мог быть только визг баньши.

Оглушенный эльф выпустил из рук роговые наросты, за которые держался, и обеими ладонями зажал уши. В тот же миг Лазгурон, уходя от атаки, свечой взмыл ввысь, а сын Даагона, кувыркаясь и роняя стрелы из колчана, полетел в самую гущу рванувшейся к нему стаи горгулий. Вот они — последние мгновения его короткой жизни. Что ж, по крайней мере, чудовища растерзают его в воздухе, не дав рухнуть в кипящую внизу лаву.

Эльф попытался выхватить Алкинор — меч, способный резать камень, как масло. И у него получилось. Первой твари он случайно снес голову, когда его развернуло в падении лицом к земле. Второй так же мимоходом рассек крыло, когда та уворачивалась от рухнувшего сверху трупа товарки. А вот третья зацепила когтями развевающийся плащ.

Рывок! Завязки плаща впились в горло пойманного эльфа. В глазах у него потемнело. Судорожно извиваясь, он отчаянно взмахнул мечом, отсекая когтистые лапы вместе с туго натянутой материей. Тварь с воем исчезла в ночном мраке, однако раскаленная земля начала приближаться с ужасающей быстротой. Если бы сильный ветер не прибивал к земле серные клубы, эльф давно бы задохнулся в ядовитых испарениях вулкана — он падал прямо в багровую реку расплавленного базальта. В голове мелькнула странная для последних мгновений жизни мысль: «Каково было Бетрезену, прекраснейшему из ангелов Всевышнего, оказаться в самом пекле им же созданного мира?»

Следом пришло озарение: «Лазгурон лгал, ни за какие горы за Торговым морем он и не собирался лететь. Не решился убить меня сам, отнес к демонам. Ведь он ни разу не назвал меня по имени, только — сын Даагона, словно я уже приговорен. А чтобы наверняка не осталось ни клочка от меня, ни капли крови, сбросил прямо над кипящей лавой».

— Закрой глаза, эльф! — услышал он раскаты драконьего голоса.

Он послушался и продолжил падение вниз головой, держа перед собой меч обеими руками.

Лазгурон атаковал врагов: ярчайшая вспышка света проникла даже сквозь зажмуренные веки эльфа. Юноша в ужасе распахнул их: перед глазами поплыли световые пятна, и он не сразу понял, что это мечутся объятые огнем горгульи. Ослепшие порождения повелителя Проклятых Демонов сталкивались между собой и рвали друг друга на части. «Неужели они все-таки сожрут меня! — отчаялся эльф. — О Галлеан! Смерть в огне была бы достойнее».

Но падение продолжилось. В лицо пахнуло нестерпимым жаром. Кожа на опаленных скулах сначала пошла волдырями, потом начала трескаться. Капли крови испарялись на лету, как будто их слизывал с лица кто-то невидимый. «Все-таки сгорю. Зато никто не скажет, что сын лорда Даагона умер безоружным! — думал юноша, вместо того, чтобы молиться перед смертью Галлеану. — Так даже лучше. Тот, кто сам станет пламенем ада, уже никогда не достанется Безмясой».