Татьяна Росс - Кама с утрА. Картинки к Фрейду

– Приехали, – хрюкнул водитель, догадавшийся, чем мы занимаемся. Вряд ли ему было что-то видно через черкало заднего вида, но по звукам все было более чем понятно…

Выйдя из машины, почти не приходя в себя и сделав несколько шагов, мы остановились под козырьком подъезда. Макс все больше превращался в животное. Он с остервенением рвал платье на мне, мягкие укусы становились ощутимее. Но это, как ни странно, доставляло мне удовольствие. Волна безумства захлестнула нас.

– Пойдем… – прохрипела я, – вдруг соседи…

– Да черт с ними… – сказал Макс, но все же открыл дверь, и мы ввалились в подъезд.

8.

– Черт, Верка… Как же ты хороша, иди ко мне, сладкая… – сказал Максим на следующий день, едва проснувшись.

Я лежала рядом с ним совершенно голая. Простынка сползла, обнажив тело, но я и не думала прикрываться. Приподнявшись на локте, Максим рассматривал меня, будто видел в первый раз.

– Почему… скажи, черт возьми, почему… ты не хотела заниматься со мной сексом? Ведь мы могли развестись…

– Я не хотела? – возмутилась я.

– А кто же? Ты вечно зудела и ныла…

– Ты что? С ума сошел… Да я злилась потому, что хотела этого… Во мне все бурлило, я не находила себе места… А ты не обращал на меня внимания. Трахался с Таечками и Маечками… – я замялась.

После всего того, что произошло между нами этой ночью, не хотелось вспоминать этих потаскух.

– Какая глупость… – простонал Максим, тычась носом в мое плечо. – Какая чушь… Я считал, что ты после родов стала фригидной. Что не хочешь… Ты отказывала мне, а я не хотел тебя мучить. Я ж люблю тебя и дорожу нашими отношениями.

Почему я казалась Максиму фригидной, в то время как сама изнывала от желания? Если бы он знал ответ на этот вопрос, возможно, стал бы импотентом . Моя жизнь, перевернутая с ног на голову, мне самой казалась безумием. Жена преуспевающего бизнесмена и известного бабника, изнывающая от сексуальной неудовлетворенности, которую он сам считает фригидной. Кого? Меня? Фригидной… Господи…

Тряхнув головой, я пыталась скинуть с себя нахлынувшие мысли. Они были сейчас некстати. Я сама уже почти поверила в то, что фригидна. Это я устроила спектакль. Я внушила мужу, что я холодна как айсберг в Ледовитом океане. Но, может, пора вспомнить себя настоящую… Нет, мне не хотелось ничего вспоминать!

Закрыв глаза, словно желая вырубить изображение, отключить воспоминания, пытающиеся пробиться сквозь толщу памяти, я забралась на Максима, коснувшись своей раскаленной промежностью его живота. Макс смотрел на меня, не переставая удивляться. Это была не я, Вера, его фригидная вечно недовольная всем и вся жена. Но кто был с Максимом? Этого не знал ни он, ни даже я, окончательно запутавшаяся в себе. Прочь копания и рефлексии! Хватит играть. Пора стать самой собой. Будь что будет. Хотя, что будет? Что ждет нас впереди? Буду ли я, наконец, счастливой?

Я нагнулась к лицу мужа. Волосы упали длинными прядями, щекотнув кожу. Его тела коснулись мои качающиеся соски. Я провела кончиком языка по губам Максима. Он вздрогнул.

– У нас теперь все будет по-другому… Правда? – спросила я, отстранившись и заглядывая ему в глаза.

– Правда, девочка моя… Правда… А если вдруг станет скучно, пойдем к Рите… – ответил Максим, и мы засмеялись.

Для него это было шуткой. Вчерашнее приключение он посчитал за случайность, спровоцированную алкоголем и порнографическим фильмом, который мы смотрели по видео.

Макс не предполагал, что у меня может быть тяга к женскому телу. Ревновать меня к Рите у него не было оснований. Во всяком случае, он так считал и был уверен в этом. По-прежнему я оставалась для него темпераментной по природе, но непорочной по воспитанию. Я и Рита? Смешно… Он шутил на скользкую тему, не видя в ней никакой опасности, а я не собиралась разочаровывать мужа. Впрочем, я и в самом деле не была лесбиянкой в полном смысле этого слова. Меня вполне устроил бы секс с мужем. Ведь я любила его и считала себя счастливой. По крайней мере, сейчас. Здесь. С ним.

«А Рита… Рита… Может быть, потом… Когда-нибудь», – в голове началась путаница.

Максим навалился на меня своим крупным телом, но мне была приятна эта тяжесть – хотелось, чтобы он надавил сильнее и я растворилась бы вся в нем, под ним… Лаская меня мягкими и сухими губами, он отвлекал от мыслей – каждый поцелуй вырывал меня из сознания, унося в неведомые дали, где нет мыслей, нет слов, есть только эмоции… Но все же сквозь полуразрушенное сознание все время прорывалось одно единственное слово: Рита… Рита… Рита…