Андрей Дорофеев - Хроники психотерапевтического кабинета

– Так! С монархией понятно. Но вот что непонятно – что такое политический? Политический кризис, политическая система. А, да – а что такое кризис? Что такое «определяет»?

– Полиночка, стой!!! Я не могу с такой скоростью!..

– Я вдруг поняла… А что такое «что»?

Через два месяца Иван Васильевич получил из далекого Новосибирска письмо. По электронной почте. Полина писала:

«Дорогой Иван Васильевич! Еще раз хочется сказать Вам спасибо.

У меня все нормально. Мама с папой никуда не стали меня отдавать, и я по-прежнему учусь в старой школе. Они Вас боготворят! Но знаете – учиться стало веселее. У меня есть парень, я ему рассказала о нашей тайне, и он постоянно вместе со мной залезает в словарь, если что-то не понимает.

Иногда нам Вас не хватает – так сложно написано, как будто люди, писавшие словари, не могли написать попроще. Кстати, учителя временами сами не знают, что говорят! Иногда спросишь – а что это слово значит? А они вдруг застывают на мгновение, а потом начинают говорить, что это не имеет к учебе никакого отношения и что я бы лучше учила уроки, а не задавала глупые вопросы.

Насчет моих оценок – сами понимаете, они очень изменились, но я была удивлена тем, что мне это небезразлично. Все-таки приятно, когда узнаешь что-то новое. Никогда бы не подумала, что скажу это.

Я подумала, что Вам, может быть, интересно, как написаны учебники наших младших товарищей по школе. Это за 7–8 классы, значит, для 13—14-летних. Почитайте и посмейтесь! Цитаты ниже.

«Гениальный помор уповает на волю монарха, на реформы сверху. Он – сторонник просвещенного абсолютизма».

«Род несклоняемых собственных имен существительных – географических названий определяется родом тех имен нарицательных, которыми эти названия могут быть заменены».

«Даже у самой близкой яркой звезды Талимана (Альфа Центавра) годичный параллакс Пи = 750», то есть ее расстояние R = 275000 а. е.»

«Первая часть называет числитель дроби и представляет собой количественное числительное, вторая часть называет знаменатель дроби и представляет собой порядковое числительное».

«Милитарист и материалист, Николай всегда был чужд идей конституционализма и либерализма».

С огромным уважением, Полина».

Перед Иваном Васильевичем, смущенным и расстроенным, сидел на краешке потертого дивана его крестный, Дмитрий Петрович. Это был седоватый полный мужчина в свисающих складками серых брюках. Нос картошкой, глазки маленькие, полузаплывшие жиром. На его покрытой редкими волосками голове пригорюнился поникший, словно обессилевший, белый чуб.

– Вот так, Ванюша, – голос крестного был грустным, но деловитым. – Покоиться на святой земле, на церковном кладбище, она не захотела, сказала, чтобы прах ее рассыпали по земле родной… Неверующая ведь была. Так что остались нам одни старые фотографии. Ну, и вот это.

Он со вздохом устало показал еще раз на лежащую перед Иваном Васильевичем выписку.

Пять дней назад, под белорусским Новополоцком, в свои восемьдесят семь лет спокойно умерла от почтенной старости бабушка Ивана Васильевича, названная по имени пророка Илии Илионой Пафнутиевной.

Рожденная великой революцией, воспитанная страшной Отечественной Войной, Илиона Пафнутиевна, девушка кроткая и выносливая, перенесла тяжелые времена лишений с примерным смирением и трудолюбием, вышла замуж за работящего паренька и родила четверых детей.

Швейная фабрика им. Ленина, которой великороссийская труженица отдала оставшиеся годы своей мирной трудовой жизни, передала ей в благодарность за верную работу десять соток яблонь, малины и крыжовника. Там же стоял милый одноэтажный домик с резными ставнями, в который Илиона переехала из двухэтажного дощатого клоповника-барака. На этом участке, возделывая грядки в безмолвии сада, и прожила Илиона Пафнутиевна оставшиеся годы.

И вот – перед Иваном Васильевичем лежал листок бумаги, в котором сообщалось следующее: душеприказчиком назначается Дмитрий Петрович, домик мой покосившийся отходит дочери моей второй, Елене Сергеевне, а сад цветущий вокруг него – дочери четвертой, Ираиде Сергеевне. Мужа и остальных двух дочек мать семейства, к ее горечи, пережила, за что занималась самобичеванием и не могла найти успокоения все последние годы жизни.

Четвертая и была тою, что вскормила нашего вольнодумца Ивана Васильевича. И иногда, если взять грех на душу, думал Иван Васильевич после разговоров с матерью, что та временами могла отравить даже то самое материнское молоко.