Владимир Владыкин - Пущенные по миру

У него был сын-офицер, о котором всё время ждал с фронта вестей, просматривал нервно, с лихорадочным блеском глаз, газеты, которые в его руках, от нетерпения найти нужную фамилию, издавали громкое шелестение. И однажды после лёгкого ранения в руку, к радости родителей, тот приехал домой, правда всего на несколько суток. И, шумно разговаривая со своими, часто сладострастно поглядывал на Катю. Как-то поздним вечерком он довольно вежливо пригласил её в свою комнату. Она без стеснения вошла, он стал её угощать шоколадом и расспрашивать, откуда она родом. Но его барские уловки девушку насторожили, и она, боясь его обидеть, от природы тактичная, вежливо отказывалась от угощений. Он немало удивлялся, так как видел в ней простодушную и доверчивую деревенскую девушку и хотел провести её на своих обычных штучках барина: мол, расположит её к себе одним шоколадом. Однако просчитался – Катя выказала себя вполне самостоятельно мыслящей девушкой, напрасно он недооценивал её. Тогда решил покорить горничную более тонкими приёмами, перед которыми она могла не устоять: он стал читать ей стихи, включать патефон, но всякий раз Катю неизменно выручал всевидящий хозяин, который чинно входил к сыну-соблазнителю и со снисходительной усмешкой уводил того якобы для светской беседы. Видимо, отец боялся, как бы сын всерьёз не увлёкся умной хорошенькой горничной, которая по представлениям отца, конечно, была ему совершенно не пара…

Купец был богатый, владел какими-то торговыми рядами; когда скинули царя, он почему-то чрезвычайно обрадовался этому событию. Большой купеческий дом был по-прежнему распахнут для многочисленных гостей; за столом вели разговоры о войне, как долго она ещё может длиться, и что ей немедленно надо положить конец.

Но стоило только произойти Октябрьскому перевороту, как хозяин неожиданно забегался и все его домочадцы перестали обедать за общим столом. И как раньше гостей больше не принимали, вечера проходили довольно уныло и скучно. На прислугу уже никто не обращал внимания, а потом в купеческом доме настали сердитые дни сборов. Оказалось, купец свернул все свои доходные дела, капиталец сгрёб и решил бежать, пока цел, пока не наскочили советы со своей гибельной экспроприацией и уничтожением имущего класса. И вот прислуга купеческого дома была навсегда рассчитана и распущена…

После того как скинули царя, целыми и невредимыми вернулись с войны братья Екатерины, о чём она, какое-то время, ещё живя в Москве у тётки, ничего не ведала, застигнутая революцией как бы врасплох. Хотя о революции ходили самые разноречивые слухи: одни осуждали большевиков, другие одобряли, а в целом все без конца пребывали в тревоге оттого, что никто не мог предсказать, когда закончится смута?

Наверное, через неделю, как она осталась совершенно не у дел, по настоянию матери за ней в Москву приехал старший брат Егор и увёз на подводе в село.

На этом её короткая московская жизнь закончилась, о чём она словно осиротелая погрустила немного и на том успокоилась…

Родное село, после жизни в городе, теперь представлялось мрачным и глухим, где жизнь всегда влачилась однообразная, серая, вшивая и грязная, полная лишений и нищеты. И мать, казалось, ещё больше постарела. Некоторые избы уже стояли с заколоченными наглухо окнами и дверьми. Их хозяев давно уже было не видно – умерли или подались в поисках лучшей доли; дворы заросли густой травой, заборы потонули в лопухах; земля была в полнейшем запустении. Словом, в селе прочно прижились старость и сиротство, пустынные улицы выглядели запущенными и от этого казались угрюмыми и безжизненными. Эту безрадостную картину усугубляло отсутствие детворы, которая раньше носилась по деревенским улицам гурьбой, а теперь даже малышни было почти не видно, и общая неприглядная картина поневоле наводила на тоскливые, безысходные мысли.

С германской братья вернулись добровольно, или, как в таких случаях говаривали у них по округе, дезертировали, и затем вплоть до октябрьских событий скрывались в лесах. «Царя теперя нема, – думали с охлаждением они, – служить, поди, некому, война сидит внутрях колом, можно и домой».

Тем временем по окружным деревням в голодном гневе поднялись обезумевшие крестьяне и стали нещадно грабить, растаскивать и поджигать помещичьи усадьбы. Однако кулакам тоже как следует перепало – все разбежались кто куда, дабы после собраться для отмщения. И братья Екатерины, воодушевлённые примером других, вышли из своих глухих укрытий, незамедлительно примкнув к бунтовщикам…