Александр Тебеньков - На круги своя

– Да вот так уж! – широко улыбаясь, сказал Алексей и встал. – Мимоходом-мимолетом, паровозом-самолетом. Ну, здорово, что ли!

Они обнялись крепко, по-дружески, с похлопыванием друг друга по спине и плечам, с громкими, полусвязными восклицаниями «Как жизнь-то, а?», «Да ничего, а ты как?», «Да тоже, вроде бы, ничего!», «Но как ты надумал, чертяка?», «Да я, собственно, в командировке…», «Здесь, у нас? Здорово!», «Нет, в Москве. Взял – и рванул к вам!»

Не отпуская Алексея, Юрий оглянулся.

– Оля, ты где?

– Здесь! – донесся ее голос из кухни.

– Что ты там возишься? Давай, тащи сюда все, что есть!.. А ты, Лёха, садись-ка в кресло, вот сюда, сейчас мы быстренько что-нибудь сообразим. У меня дома, брат, как у хорошего грузина – никуда не выходя, могу в любой момент хоть десяток гостей принять!.. Ну, ты ж молодец! Это ж надо так!

Он улыбался и сиял, расточая вокруг такую неподдельную, искреннюю радость, что у Алексея потеплело на душе и сердце.

Он сидел в мягком кресле, куда его усадили силой и не разрешали подняться, чтобы хоть в чем-то помочь, смотрел на суетящихся хозяев, своих одноклассников, прочно забыв, как он недавно вглядывался в свое отражение, и улыбался им в ответ, смеялся вместе с ними над какими-то пустяками, ставшими вдруг почему-то очень забавными и смешными… Напряжение, владевшее им весь сегодняшний день, напрочь ушло.

Сели за стол, выпили за встречу, за здоровье каждого, потом снова за встречу, потом за то, чтобы не в последний раз… и говорили, говорили, перебивая друг друга: о том, что было, о том, что есть, что будет. Но больше, почему-то, о том, что есть, или что будет. А вот прошлого, того, что было когда-то, касались изредка, неглубоко и мимоходом.

В десятом часу Юрий торжественно поднялся из-за стола.

– Ну вот, – заявил он громогласно, – теперь можно сесть и на телефончик. Теперь само время! Оповестим кое-кого…

– Почему самое время? – не понял Алексей.

– А потому, братец ты мой кролик, что сейчас уже все сидят по домам, но уже достаточно поздно, чтобы куда-то идти. Сегодня мы проводим вечер только втроем, а уж завтра с утра отдадим тебя на растерзание. Завтра как раз суббота, восхитительно, великолепно!.. Завтра они все прибегут, вот увидишь. Мы-то тебя, прохиндей ты эдакий, частенько вспоминаем, не в пример некоторым штатским. Правда, Оля?.. Ну-ка, пошли звонить!

Они обзвонили человек двадцать. Вырывая друг у друга трубку, Ольга и Юрий попеременно кричали, что завтра, в субботу, в двенадцать часов назначается общий сбор, что здесь Алексей Терехов – да-да, тот самый Лёха, именно он, да вот он и сам сейчас с тобой поговорит! – и чтобы предупредили всех, кого смогут, что сбор у Замятиных, а кто раньше двенадцати, пусть, конечно, приходит раньше, к десяти, к одиннадцати, но не спозаранку, и уговор: всё, как всегда, нести с собой, на всю ораву не напасешься…

Засиделись далеко за полночь, а утром Алексей с радостным изумлением убеждался в Юркиной правоте. Длинной вереницей шли и шли одноклассники, давние знакомые, друзья, приятели. Шли поодиночке, шли с мужьями или женами и было видно, что они здесь нередкие гости, да и между собой встречаются не раз в год по обещанию.

И Алексей остро позавидовал не исчезнувшей с годами общительности своего друга. Ольга, насколько он мог помнить, тоже никогда не отличалась замкнутостью, и теперь из них получилась такая пара, что просто загляденье.

То и дело в передней гремел звонок, в комнате появлялся раскрасневшийся от утреннего морозца очередной с непременным возгласом:

– Ну, Лёха, здорово! (Женщины говорили: «Здравствуй, Алеша!») Узнаешь, нет?

Алексей узнавал – и не узнавал.

Лица, улыбки, вопросы, возгласы, шутки, пожатия рук, объятия, поцелуи, новые знакомства – все слилось воедино, закрутилось пестрым сверкающим хороводом. Веселая сумятица невольно ассоциировалась с каким-нибудь праздником: то ли Седьмое, то ли Новый год. Но Седьмое ноября – праздник торжественный и официальный даже в домашней обстановке, подумалось Алексею. Скорее, похоже на Новый год. Такая же суматоха, так же все идет кругом… И он поймал себя на мысли, что ищет взглядом по комнате наряженную елочку в разноцветных огоньках гирлянд.

Большинство заскакивало «на минутку», «на полчасика» – повидаться, поприветствовать; кое-кто из них обещал вернуться ближе к вечеру и тогда уже надолго. Но многие прямо с утра были настроены по-боевому.

Из спальни притащили еще два кресла, из детской – тахту, с балкона принесли стулья. Но за столом никто не сидел, его раздвинули и поставили у стены. Каждый, кто оставался, после первых минут приветствий и расспросов выкладывал на него из сумок припасы, открывал консервные банки, откупоривал бутылки, доставал для себя из серванта тарелки и рюмки. Сидели кто где – кто где хотел и с кем хотел, где придется; с тарелками и рюмками в руках растекались по комнате, подходили к столу за новой порцией и опять группировались, теперь уже в новых сочетаниях.