Вскоре он вернулся с бутылкой тминного ликёра. Я терпеть не мог этот местный напиток советского времени и даже не мог себе представить, где он его раскопал. Но в этот раз он мне почему-то понравился – то ли это была ностальгия по прошедшим временам, то ли просто хотелось выпить. Тут раздался телефонный звонок, это была Валерия:
– Привет, Генрих! Как ты там? Мы без тебя уже соскучились! Вчера звонили целый вечер, ты не отвечал! Я очень волновалась!
Когда я услышал её голос, сразу ощутил себя полным дерьмом и меня захлестнуло чувство вины – я же её бесконечно люблю, и мне, кроме неё, никто не нужен.
– Милая моя, не волнуйся! Я тут немного загулял, был на слёте рокеров!
– Ну слава богу! Я уж подумала, что с тобой что-то случилось! Я очень тебя люблю и скучаю!..
Тут связь внезапно оборвалась. Мы допили бутылку ликёра молча, после чего попрощались и я стал собираться домой.
За руль садиться было нельзя. Да и домой, в общем-то, не очень хотелось – меня там никто не ждал, кроме собаки и попугая. Я позвонил своему приятелю-художнику Нормунду, и в ответ на мой вопрос, чем он занят, он сразу меня пригласил:
– Приезжай! Только прихвати с собой что-нибудь!
Таксист попался толковый, по пути завез в супермаркет, где я нашёл любимый виски профессора и купил две упаковки льда. И уже через пятнадцать минут поднимался по скрипучей деревянной лестнице в его мастерскую.
Нормунд встретил меня в длинном шелковом халате и с неизменной сигарой во рту.
– Ты один? – спросил он удивлённо. – Почему без Ланы?
– Хорошего понемножку! Мы с ней только сегодня утром расстались!
– Жаль, что без неё, она мне очень симпатична! – посетовал этот эстет и любитель женщин. – Я тут немного поработаю, а ты посиди, подожди. Я скоро.
И лишь сейчас я заметил, что в кресле напротив мольберта сидела стройная обнажённая дама в широкополой шляпе с котом на руках. Нормунд наклонился к моему уху:
– Глаза не пяль, это не натурщица, я пишу на заказ!
Мне пришлось сесть спиной к обнажённой женщине, на лице которой не отразилось даже тени смущения. Взгляд мой упал через открытую дверь на кухню на покатый потолок и несколько картин, на которые раньше я не обращал внимания. И сейчас принялся их с усердием рассматривать, пытаясь понять, что там изображено. Это были какие-то квадраты, кубы, человеческие глаза, звёзды.
Мне уже порядком надоело сидеть к ним спиной, голова сама начинала поворачиваться назад, любопытство искушало. Я уже сел в пол-оборота и скашивал глаза в их сторону. Нормунд словно видел затылком и сказал мне по-латышски:
– Главное, шею не сверни!
Я понял – его заказчица не местная. От этого мне стало ещё любопытнее, но тут я услышал:
– На сегодня достаточно, можете одеваться!
Профессор сел напротив меня, по-хозяйски открыл бутылку, разлил по стаканам и поинтересовался у дамы, которая тем временем одевалась за расписной китайской ширмой:
– Вероника, не желаете глоточек виски?
– Не откажусь, я порядком замёрзла! Без льда и, если можно, с водой! – раздался приятный голос из-за ширмы.
– Я вас предупреждал, что можно было отлично написать и по фотографии, но вы сами захотели позировать!
Она закончила приводить себя в порядок, подошла к нам и протянула мне руку:
– Вероника!
Привстав с кресла, я её пожал:
– Генрих!
На вид ей было чуть за тридцать, она была хороша собой, правильные черты лица, чёрные вьющиеся волосы и умные голубые глаза. На ней был дорогой деловой костюм с белоснежной блузкой, она была похожа на владелицу крупной фирмы или на жену банкира. Она подняла бокал:
– Если писать с фотографии, картина будет мёртвой, а если с натуры, то она живая! Современные технологии зачастую упрощают и даже убивают искусство, то же я думаю и о современной музыке. Поэтому сейчас и ценится непонятно кто и что! – и она кивнула на картины с кругами и квадратами, которые я разглядывал, пока она позировала. – Такие, как эта американская звезда с его консервными банками и упрощенными изображениями знаменитостей, – для меня это не живопись от слова «живая», а модный бред! Поэтому я вам и позирую, дорогой профессор! Выпьем за настоящее искусство!
Мы сделали по глотку.
– К сожалению, вы правы! Я, конечно, мог бы начать заступаться за этих художников и разглагольствовать о современном искусстве, но сейчас не буду. То, что они делают, мне не по душе!
Я не встревал в их интеллектуальный разговор, но с интересом слушал. Вскоре она допила свой виски и стала собираться. Пожав мне на прощание руку, она пристально посмотрела мне в глаза:
Читать дальше