Владимир Гой: Стертые времена

Через пару часов мы уже въезжали на большую поляну, где стояло больше пяти сотен мотоциклов, это был своеобразный музей под открытым небом. Все ходили от одного мотоцикла к другому, рассматривали, пробовали на нём посидеть, завести, послушать его булькающий звук и потом перейти к другому. Мне нравилось смотреть на Лану, как она расспрашивала владельцев об их любимцах, словно сама этим увлекалась. А эти бородатые татуированные дядьки в кожаных куртках, для которых мотоцикл был смыслом жизни, были рады поболтать с такой красоткой.

Тут же, на поляне под тентом, продавали бутерброды и выпивку на розлив и, как всегда, жарили шашлык. Рядом горел костёр, над ним висел котёл с кипящей водой, и если кто-то хотел кофейку, продавец клал в металлическую кружку пару ложек кофе, черпал кипяток из котла, и напиток был готов. Но сегодня бизнес шёл слабо, у всех с собой была выпивка, а подседельные сумки были забиты едой. Единственный расчёт был на то, что выпить тут все были не дураки, скоро их запасы кончатся, и тогда настанет время торговцев.

Я расстелил рядом со своим «харлеем» кусок брезента, которым обычно накрывал мотоцикл, достал бутылку выдержанного «Тулламора», два пластмассовых стаканчика и купленные на бензоколонке бутерброды.

– Ты не забыл, что обещал отвезти меня домой? – напомнила Лана. Намёк на то, что я собираюсь пить виски, был очевиден.

– Если обещал, значит, отвезу! – сказал я, открыв бутылку, и налил только в её стакан, а сам начинал понемногу злиться. Вокруг как раз разогревалась атмосфера, а тут ощущение, словно я приехал с законной супругой и мной начинают руководить.

К своему стакану она даже не притронулась. Я принёс две кружки кофе под бутерброды. Рок-музыка, звучащая на поляне, просто била по ушам, и трезвым её слушать было невыносимо, но все, кто уже хорошо принял, устроили танцы в центре поляны.

Лане, похоже, это приключение нравилось. Для неё это было так же необычно, как если бы она высадилась на Луне. Тут был совершенно другой мир. Мы почти не говорили, это было невозможно – чтобы услышать друг друга, надо было кричать. Она показала мне глазами в сторону дороги, предлагая уехать. Я сразу согласился.

Покидав всё, что осталось от трапезы, в сумки, мы сели на моего «харлея» и выехали из леса на шоссе. До Риги было около семидесяти километров, я приготовился как следует рвануть, чтобы через минут сорок быть уже на месте. Но тут Лана попросила меня остановиться.

– Генрих, а до того кемпинга, где мы были на Янов день, далеко ехать?

– Да нет, это совсем рядом!

У меня начало появляться какое-то смутное, но радостное предчувствие.

– Мне нужно быть дома только завтра, сегодня я свободна!

Толстая тётка-администратор запомнила нас хорошо, в прошлый раз ей пришлось тащиться к нашему домику под дождём.

– У вас будет тот же самый домик. Но помните: выехать вы должны до двенадцати! – строгим голосом предупредила она. Но мне это показалось ласковым материнским увещеванием.

Был рабочий день, и в кемпинге было пусто. Мы подъехали к самому домику, и я заглушил двигатель. Стало необычайно тихо, слышалось только щебетание лесных птиц, и из-за высоких дюн раздавался шум моря. Лана соскочила с мотоцикла и сразу пошла в домик переодеваться, а через минуту вышла в своём платье. Всё-таки оно шло ей намного больше, чем джинсовый костюм – в платье она становилась невероятно желанной.

На маленькой веранде перед домом стоял стол и два плетёных кресла. Я разложил на столе оставшуюся после рокерской тусовки закуску и поставил почти целую бутылку виски.

Она сидела в кресле и смотрела с улыбкой, как я по-хозяйски раскладываю свои заготовки для сегодняшнего пикника:

– Похоже, что ты собрался сюда на неделю!

– Так оно и было! Вдруг ты захочешь тут пожить со мной подольше, а у меня – раз, и всё для этого есть!

Лана поднялась с кресла, подошла ко мне и обняла руками за шею:

– Я бы с тобой тут и две недели прожила, и три! Но ты же отлично понимаешь, что это невозможно. Поэтому нам так и хорошо, ведь мы ценим каждую минуту, зная, что следующего раза может не быть! Мы живём в параллельных мирах, а то, что мы испытываем сейчас, – это иллюзия счастья! Пройдет время, и это всё сотрется из памяти.

Я ничего не ответил, всё, что она говорила, было правдой, которая протрезвляла мой затуманенный чувствами разум.

Эта старинная кровать со скрипящими пружинами, со впадиной посередине словно была предназначена для влюблённых пар. Как ни засыпай, вскоре вы снова окажетесь друг у друга в объятиях. И нам нравилась эта кровать… Мы заснули, когда на небе стали появляться первые признаки рассвета.