Влад Колчин - Музыка как шанс. Победить рассеянный склероз

С легкостью подписав документ о согласии на трансплантацию, шуточно называемый больными – «в моей смерти прошу никого не винить», я оказался на больничной койке клиники.

В тот год, когда у меня случилось первое обострение, Андрей Новик с коллегами, уже проводил первую трансплантацию стволовых клеток в России. Чем рисковал? Наверное – всем. Тогда принятие решения о трансплантации давалось не просто.

Теперь я был во второй сотне его пациентов, проходящих процедуру трансплантации. Меня поместили в стерильный изолированный бокс, где мою кровь дважды прогнали через специальный сепаратор, который делает забор кроветворных стволовых клеток. Предварительно мне был введен препарат, инициирующий выброс этих клеток из костного мозга в кровь.

Потом мне провели высокодозную иммуносупрессивную терапию (химиотерапию), целью которой является уничтожение больных иммунных клеток, разрушающих ткань центральной нервной системы.

Затем после очистки забранных ранее стволовых кроветворных клеток, их внутривенно вернули обратно. После всей этой процедуры началось восстановление иммунной системы. С нуля. Перезагрузка. Все это время я находился под пристальным вниманием врачей. Денис Федоренко был всегда рядом. Мне даже подумалось как-то раз:

«А когда же он спит? А личная жизнь?» Я вспоминаю его выходной. Выходным днем называется половина ненормированного рабочего дня. В этот день мой лечащий врач находился в клинике до обеда.

И лежа в боксе, у меня было время подумать – зачем это все мне? За что меня нужно было наказывать такой болезнью? А других? Наказывать ли? Совпадения? Хранит Ангел. Значит надо для чего-то. Для чего?

Никто до сих пор не может назвать наверняка причины возникновения у человека рассеянного склероза. Когда-то я видел ответ на этот вопрос в многочисленных травмах головы, которые случались в бытность моей горячей юности. Теперь же я знаю, что это заболевание иммунной системы. Не соврал окулист. Наука не стоит на месте.

Только за наукой, как и за всем, всегда стоит личность.

Суть заболевания заключается в том, что иммунитет, призванный защищать человека, разрушает его. Откуда берется сбой в иммунной системе? А может, для начала, стоит не побояться пойти дальше и продолжить цепочку вопросов?

Андрей Новик любил ставить перед собой вопросы, о которых многие не задумываются, и отвечать на них. Жаль, нам не довелось пообщаться подольше, и я не успел тогда ему задать тот вопрос, который задавал многим другим докторам.

Я спрашивал их: «Вы когда-нибудь, читали работы о метафизике болезней? Ведь давно уже известно, что любое заболевание, сначала возникает на тонком плане, а потом уже переносится на тело человека». Утвердительных ответов до сей поры я не слышал, а профессора Новика я об этом почему-то не спросил. Думал ли он об этом?

Ведь кому, как ни ему, было знать, что больных часто лечат по бумагам. Что написано, то и диагноз. Вот бумажную болезнь и лечат. И лечат так, как написано в других бумагах. Профессору Новику был интересен человек, он был верен девизу – «Лечить не болезнь, а больного». Именно это он прививал своим студентам. Когда-нибудь зерна, брошенные профессором Новиком в благодатную почву прорастут и дадут всходы.

Они уже прорастают.

Будучи глубоким профессионалом, Андрей Аркадьевич непрестанно учился сам и требовал этого от своих подчиненных. Он мог с легкостью прервать обход с формулировкой: «Врач к обходу не готов», – когда молодой доктор задавал, по мнению профессора, «не те вопросы» больному. Мог делать это публично, прямо в палате. У него было такое право, ведь только такими жесткими методами можно быстро расставить приоритеты молодому врачу, цена которых порой – жизнь. Для его младших коллег обход с профессором был всегда экзаменом, к которому нужно готовиться.

Да, с вопросами метафизики связано много сказок, домыслов и небылиц, но в моей голове укоренилась уверенность, что все происходящее со мной: ситуации, случайные встречи, совпадения, выстроены в цепь каким-то высшим разумом и разыграны, словно по нотам. Как бы то ни было, я верил, что смогу выбраться. Может еще и потому, что у меня была музыка. Мое дело, которое не дало мне погрязнуть в страданиях и опустить руки. Но для чего?

Последний снимок головного мозга (МРТ) перед трансплантацией показал количество очагов демиелинизации. Их было сорок. Для потери двигательных функций какой-либо части тела достаточно было бы двух атак болезни в одну область мозга. Что это? Просто повезло тридцать девять раз?