Ольга Григорьевская - Остров Ржевский

Езды между ними – десять минут, и я, Григорий Ржевский, проделывал этот путь ежедневно – жил в Р., но собственного городского суда там не было, поэтому все судебные дела, над которыми я работал, разбирались в здании суда города Б.

Когда мы вернулись из больницы, над городом Р. уже садилось солнце – где-то там, под ватным одеялом туч. Припарковавшись возле родительского дома, я вручил отцу ключи и распрощался с ним.

До ближайшей остановки прошел два квартала пешком. Прекратившийся было дождь принялся накрапывать вновь. В шею вонзались струи ледяного ветра – заметно похолодало. Я поднял ворот плаща и прибавил шагу.

На мокрых улицах ни пешехода. Один неосторожный водитель едва не окатил меня грязью из глубоких луж в рытвинах на обочине, да еще ожила вечерняя торговая иллюминация, несколько фонарей вдоль тротуара, облысевшие верхушки деревьев в аллее у фонтана – а в остальном город казался пустым.

Как всегда, не без ухмылки миновал я центральную площадь. Над северным порталом – огромная растяжка, лоснящаяся глянцем мокрого пластика: «Забота о людях – забота о городе. Голосуйте за Игоря Ржевского!» – и отцовское фото до пояса с фирменной обаятельной улыбкой донжуана. Через четыре дня выборы мэра, Игорь Ржевский не имеет права проиграть. Он слишком долго шел к этому.

А если все же проиграет? Я хохотнул, подзывая желтую буханочку такси.

– В город Б., на Римскую улицу.

Вопрос казался настолько решенным, что у меня не имелось предположений, как быть, если в понедельник мэром назовут не отца. Вдруг стало невыносимо жаль Игоря, ведь, черт побери, такое способно сломать человека, раскрошить его. Нет, он должен выиграть выборы.

На улице Римской города Б. – странная компания: через дорогу от натальной клиники подмигивал вульгарно электрической вывеской полупогреб бара «Римские каникулы». Ему не шло его название, как и соседство с роддомом, но из окон бара открывался хороший обзор на здание напротив, и это было главным для меня.

Дугина я заметил сразу. Иные коллеги ни за что бы не признали в непринужденно усадившем к себе на колени местную красотку папике члена коллегии адвокатов, юриста с многолетним стажем и количеством судебных нокаутов, что у чемпиона мира в тяжелом весе. Девчонка, смеясь, ухватила когтистой рукой Дугина за подбородок, как раз когда я поприветствовал его и опустился рядом на диван.

– Выпьешь? – Дугин раздраженно отмахнулся от красотки и велел ей убираться. – Так держать, сынок.

– Конечно, папаша, – я выдохнул устало.

Коварная зубастая улыбка тонула в густой тени капюшона дугинской фуфайки. В ней, в растянутых штанах от спортивного костюма он гораздо больше походил на местного наркокурьера, чем на того, кто мог бы защищать такого пройдоху в суде. Дугину это нравилось – не привлекать к себе внимания, и хотя большинство обитателей Нижнего Б., в том числе бара на Римской улице, знали юриста как родного, сказать наверняка, высматривает он здесь что-то по делу или просто пришел отдохнуть, не мог никто. Его опасались, уважали, с ним стремились дружить, хотя – всем известный факт – дружба для него была едва ли не оскорбительным понятием. У Михаила Дугина («Запомните это, детки», – любил говорить он забывшимся приятелям из контингента Нижнего Б.) не бывало друзей и не будет.

– Ты ко мне пришел или… – тут Дугин качнул лениво указательным пальцем в сторону роддома, – снова станешь плясать под окнами Дульсинеи?

– Не стану я плясать под окнами Дульсинеи, – я сгорбился и в один глоток осушил протянутый мне бокал. Янтарная горечь виски на мгновенье ослепила, разлилась по груди. – Хочу только одного сейчас. Напиться.

– И забыться, – кивнул Дугин. Его хищный оскал продолжал поблескивать под разжатыми губами. – Кто же тебе, малыш, мешает? Хочешь – напивайся, на здоровье!

И он подвинул с этими словами, пропитанными усмешкой, бутылку к моему бокалу. Я посмотрел ему в глаза, будто на что-то решаясь, и потянулся за виски. Дугин расхохотался довольно.

– Несите нам еще, мы этой не ограничимся! Ну, рассказывай, чего у тебя там, Григорий.

Я застыл в задумчивости. Сегодня ночью мне предстояло совершить поступок, пугавший меня самого. Как же дошло до тупика, черт возьми, с чего началось?.. Ах, да, Анна, все началось с нее.

Забыв о Дугине, я погрузился в воспоминания…

2

Если бы не дождь в тот злополучный день и Анна не ловила бы такси, нервно перебирая пальцами пуговицы блузки, неприлично мокрой, липнувшей в груди… Если бы не ее ослепительная красота на почерневшей улице, грозовыми раскатами, как фанфарами, возвеличенная, непостижимая… Если бы в тот злополучный день – не злополучнее прочих в действительности – не возвращалась она так поздно домой со съемок рекламы, с шикарной прической и макияжем, каких не носят в жизни простые смертные женщины, в сильный дождь и холод… Если бы я был с ней в ту ночь, если бы знал, как нужно остерегаться…