Саша Невская - Горький чай & приторный кофе

я глотаю свою кровь.
я теряю сознание.
«да знаешь ли ты, что такое эта твоя любовь?
она губительна для тебя же, ею ты никогда не добьешься признания.
ты говоришь, что сила в любви и в прощении,
только вспомни о том, что вот тебя в жизни никто не прощал,
хотя в твоих руках не было никакого оружия, кроме страшного волнения
за тех, кто тебя убивал»

я усмехается и наклоняется ко мне.
«сила, милая, это не спасение всех.
сила, девочка, есть только в зле.
и эта сила – не есть грех,
это есть ты»

я кричу себе.
я сдаюсь.
я каюсь.
я оттесняю себя, выплываю из омута мглы
и с воплями дикими
просыпаюсь.

скажи мне, бывает ли что-то действительно вечным?
мир ли? зло ли? спорно, но, может, мы?
с каждым днём мне страннее думать, что «мы» измеряется бесконечностью.
и дело не в том, как быстро идут с тобой годы.

мы с тобой вообще не по законам природы —
ты питаешься моими глупостями и своими бунтарствами.
от бессонницы помогает не снотворное, а ты,
от простуды лечусь тобой и лекарствами,
ожидая лето и потому радуясь приходу весны.

тому, что ты совсем скоро приедешь,
прилетишь,
придешь.
неважно, как тягостно ожидание сердцу,
важно, что рядом.
важно чаем вместе на Невском 5 5 – имеется в виду Невский Проспект, расположенный в центре Санкт-Петербурга. греться,
и улыбаясь
твоей дружбе,
которая
совсем близко.
видна лишь взглядом.

знаешь ли,
кажется, уже не болит.
не скребет по горлу слезами.
нет нужды черкать красным календари,
не думает о тебе сердце часами.

переболело.
перекричало.
воспоминание о тебе, которое раньше грело,
новой апатии больше не даст начало.

больше не страшно.
думал, буду ждать, как собака?
лизать твои руки, ластиться бесшабашно?
думал, я сама себе выстрою плаху?

нет, мой мальчик, не впервой моему сердцу истрепываться.
не в первый раз мне терять покой.
ах, мой хороший! до сих пор ты не понял, что я дикая-дикая собственница?

но знаешь
я счастлива,
что
уже
не с тобой.

ты пахнешь обидой, собаками и весной.
холодной, мокрой, да вообще отвратительной и промозглой.
я закрываю глаза и, выдыхая, считаю до трёх —
раз, два, три – исчезни, пока не поздно.

ты пахнешь противной мазью, картами и тишиной.
я хочу в ней кричать так, чтобы сорвать к чертям все свое горло.
ну, чего же ты ждешь, скромник дурной?
давай свою мазь, полечу, даже если дыхание вонью сперло.

ты пахнешь марлей, пухом и и лёгким страхом расстаться.
стоп, погоди, неужели по мне?
этого не было в планах, прекрати привязываться,
сотри моё имя в звенящей своей тишине

и молчи,
красным маркером отмечая места моего касания.
все ведь знают, что приобретение личных слабостей —
самый верный
путь
к умиранию.

стирай мои красные линии
кривым маркером моей крови
на карте твоей вывернутой наизнанку души.
скажи,
поведай мне географию своей боли.
обещаю, я не буду давить.

мою любовь к тебе не вычислить формулами теории,
теоремой пифагора,
не проследить даже по датам средневековой истории,
и не найти её даже в нотах до минора,
которые я играю холодными пальцами на твоей спине,
фальшивым грязно-серым аккордом,
кричащим в вакуумной тишине.

знаешь, я отдам, наверное, все, что только угодно,
только лишь бы под эти аккорды
ты спела
мне.

она любила чашки со сколами,
битые мысли, рваные строки,
любила гвоздики и январи.