Александр Стар - Неважно

Ровно в два часа Офелия заходит к Виктору, чтобы преподнести к триумфальным вратам просфору да святую воду. Виктор говорит рабе Божей: «Спасибо» и, не предлагая разделить пищу с другом своим, продолжает: «И пусть ко мне никто не заходит. Занят я. Перерыв».

– Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного, – Виктор без поспешности и с вниманием сердечным отчеканивает молитву перед вкушением пищи «Отче наш…», затем молитву благословения и, наконец, почувствовав пресность хлеба и краность воды, отставляет все вбок и кричит: «Офелия! Можно! Можно!».

Заходит очередная баба с жирными волосами и вообще… Начинает втирать очередную дичь Виктору, но тот мгновенно ее перебивает:

– Эээ… ээээ… эээ… Постойте! Прочтем молитву перед началом всякого дела, – баба смотрит на него вопросительным взглядом, но Виктор сразу же отрезает, – Господи, Иисусе Христе, Единородный Сыне Безначального Твоего Отца, мы многократно убеждались в истинности Твоих слов, что без Тебя мы ничего не способны сделать… – и по окончанию молитвы закуривает и визжит: «Нуууууу чтоооооооооо?!».

Баба тут же изливает душу, «перекладывает свои проблемы на обезображенную спину Христа», как любит говорить Виктор, и, расплатившись парой сотней червонцев, уходит восвояси, – но прежде чем – это важно! – она еще выслушивает молитву об окончании дела.

Так и проходят битые часы Виктора: молитвы, яство, сигары, Офелия, пациенты с их Земной болью и пустота.

«Жизнь священного человека – скучна, но праведна. Но как бы мне хотелось стать детективом. Искать воров, тунеядцев, неблагонадежных личностей, ну, в общем, иметь VIP-доступ в Госдуму, а так сижу здесь, корчу из себя убитого священного оленя и наслаждаюсь тем, что имею, а имею без малого – ничего. И ведь Офелия, ну, гроза-баба же, а нет, ну что ж тебе неймется-то. Хочешь чего-то другого. Чего-то «Мирозданного», чтоб мистика была всякая, фантастика; реальность – угнетает, вымысел – беспокоит. И ничего не происходит. А как бы хотелось. Как!» – набивает мыслями скорлупу Виктор и откидывается на мягкий диван. – Как же я устал от всего этого. Жизнь не приносит мне совершенного удовольствия, одна разруха кругом, как в фильмах Кончаловского, и корову некому доить…»

– Виктор Константинович, ваш рабочий день закончился, но здесь к вам буквально рвется парень с собачкой. Я говорю ему, что все, прием окончен, а он сопротивляется, так ведь главное что его и в записи даже нет!

– Офелия, впустите парня, все хорошо, я еще не до конца вырубился.

С этими словами: «Впустите парня», Виктор встает и направляется на балкон. Там он проглатывает очередную сигару и ненавязчиво пялится на собаку, отраженную в стекле: её костлявое тело, набитое точно соломой и приправленное барханом (светло-золотой кожей), вонзилось в ковер из шкуры тигра и не хочет отступать от него, пока парень не кипит: «Нарик! Не трожь. Он еще жить хочет!». У Виктора резко задергались брови от этого: «Жить хочет».

Парень стал что-то робко и, одновременно, протяжно доносить Виктору, но, на нашего священного сорокалетнего мальчика, внезапно накатилась волна безмятежной грусти.

Парень скромно располагается на стуле, взмахивает своим синим (запомни этот цвет читатель!) свитером, увешанным пилястрами и орлиными головами, и озирает просторную комнату: чучела животных, репродукции Венецианских картин, огромную хрустальную лампу, мироточащие иконы и пр. и пр.

– Саня, добрый день, или что-то там у нас в стране творится. Давно не видел тебя. Что-то случилось?

– Ты знаешь, Витя, мне нужно с тобой поговорить, но это очень важно…

– Ну, не тяни хвоста за кот. Что там у тебя? Ты ж меня знаешь, помогу, чем смогу, а там на все Божья воля.

– Ты знаешь, за что меня семья не ахти?..

– Так что ж не знать, все люди относятся друг другу плохо только по одной причине: нелюбви.

– Вот именно, что любовь, еще какая любовь… у меня… к Женечке…

– Что за Женечка? Ту же вроде Сашей звали, твоя бабка на весь двор трещала: «Нечистая! Дрянь!».

– Саши больше нет. Но это неважно. В общем, вопрос такой: «Как церковь относится к гомосексуалистам?»

– Ангел выводит семью Лота из гибнущего Содома. А что это ты вдруг заинтересовался таким?

– Ну, я просто спрашиваю.

– Ничего путного из этого не выйдет, хотя и примеров масса: Элтон Джон, Патрик Харрис, Стивен Фрай, Чайковский в конце концов. Но адепт греха тот, кто этим занимается.

– Но разве они виноваты, что так их природа устроила?