Александр Стар - Неважно

Что делать-то? Наверно я сплю. Надо проснуться, причем срочно. Не просыпаюсь.

– Так что там, как учеба, как дела, чего молчишь? – ещё более вопросительно повторил он.

Это что такое сейчас происходит, ауууууууууууууууу, ты труп, ты не можешь так прямо… со мной… разговаривать?..

Он стал медленно шевелить задницей, переглядываться с бабушкой, крутить указательным пальцем у виска, а в лице так и читалось: «Ты, Саня, либо тупой, либо глухой, я тебе уже в сотый раз вопрос задаю, а ты все не отвечаешь да мордой вертишь».

Страх.

Сон не может быть таким сильным. Нос мой стал холодным, руки дрожат, бабушка улыбается.

Он спрыгнул с подоконника, комната пусть и просторная, но в шага четыре его венозные руки меня настигнут, а у него еще и пузырь на шее был, от ранения еще достался, я всегда думал: «А что будет, если он лопнет?» и вот он лопнул!

Я тотчас подорвался и выбежал из комнаты, хлопнув дверью.

Мы находимся в родительском доме, в два прыжка забираюсь на второй этаж; сквозь окна, расположенные по всему периметру широкой стены, замечаю, что на улице идет дождь и уже ночь. Странно все это… Сидя в гостиной, я был убежден, что на улице еще день.

Резко открыл дверь в первую комнату – она пуста, во вторую – тоже, в третью – в ней на полу спит мать, свернувшись калачиком, руки ее скрещены и прижаты к груди; висок упирается в ножку кровати, черное платье переливается пайетками. Как же такое могло произойти?

Я бегу к ней, сразу же чувствую запах праздничных духов, она ими пшикается только в особые дни («Неужели сегодня Суккот?»), ложусь около неё и начинаю будить, она не просыпается, пытаюсь нащупать пульс – непонятно, раскрываю её глаза, вроде по-прежнему темные. Думаю, что она жива, но Морфей сегодня перевыполнил свою миссию.

Выхожу из комнаты, бегу в следующую – здесь веселятся люди, вино льется ручьем, все занимаются сексом и безудержно смеются. Не понимаю, почему я не услышал этого рокота в комнате матери? Пытаюсь найти хоть одно знакомое лицо, повсюду одни незнакомцы (причем друг для друга, создается впечатление, что они тоже люди икс):

– Как вас зовут?

– Гусь лапчатый.

– А я просто батя подлости.

Осторожной походкой плаваю между ними, они меня даже не замечают, но вот один:

– Кофе будете? – я ничего не отвечаю и иду дальше, мне сейчас не до кофе. Наконец-то в самом углу комнаты, у барной стойки, я замечаю отчима, говорящего с какой-то смеющейся блондинкой; в руках у них бокалы, в глазах – огонь.

Бегу к нему, он на меня внимания даже не обращает, становлюсь между ними, сейчас обратил.

– Саша?.. ты… ты что здесь делаешь? – зрачки у него расширились словно я застал его врасплох.

– Я?.. ты знаешь?.. ты знаешь, что произошло?.. там… там… на первом этаже, в гостиной…

Не дослушав, он берет меня за шиворот и тащит из комнаты, по пути только и выкрикивает: «Жанет, я…».

А люди все веселятся и никому до нас нет дела, никто даже глаза не отведет от своего свинг-пати. Я кричу ему, весь в слезах: «Что с мамой?! Что с мамой?! Что там делает труп?!». На слове «труп» он обледенел, стал под нос себе бурчать: «Неужели так вышло… Что ж такое-то… Я ведь не хотел… Совершенно не хотел… Ой что же будет… Что же будет…». Хватка его ослабла, но он всё также усердно продолжает тянуть меня наружу. «Что же будет… Что же будет…» – все время повторяет он.

Затем, резким движением я вылетел из комнаты. Хлопок дверью.

Опять творится чертовщина, на месте нет никаких окон и помещение невообразимо исказилось. Я словно попал в сценку из Лалаленда: молодые люди репетируют какой-то танец, синхронно передвигаясь из стороны в сторону под задорную музыку. Прожекторы ослепляют глаза, немногочисленные зрители сидят за ноутбуками и пробегают пальцами по клавиатуре. Двоих из танцующих я даже узнал, лично с ними никогда не общался, но в принципе много раз пересекался.

– Хорошо танцуют, не так ли?!

Я повернулся и понял, что рядом со мной сидит мертвец!

Мгновенно, не думая, бегу по паркету, к единственному выходу, не оглядываясь назад.

Далее опять ступеньки, хватаюсь за перила, уношу ноги. «Черт возьми!» – с криком выбегаю на улицу.

Тишина.

Стою, прижавшись к ограде, смотрю на красную луну и курю. Ничего не происходит. Падает звезда, успеваю загадать желание.

Решаю зайти обратно в дом. Захожу.

– А где ты был? – материнский голос из ванны.

– Лопату искал, – ответил я.

Я травлю свое сердце любовью,