Александр Стар - Неважно

каждый день спотыкаясь в тоске.

Напишу-ка на небе кровью,

как погряз я в этом дерьме.

Так, весьма эксцентрично, я описал проводы моего любимого родственника. (К чему все это?) Уверен, что все происходящее с нами непосредственно связано с нашими семьями. И будь эти семьи более счастливыми (проплывает тень Толстого), то все бы могло произойти по-другому, а так нам требуется пожинать плоды, уже засохшего урожая. Итак, как-то раз, в один апрельский солнечный денег 1999-го на свет появился я.

«Папы нет, он где-то в России в Перми», так мне говорили бабушка и мама. В отрочестве мамы со мной рядом не было: она постоянно выезжала заграницу (чаще всего на о. Кипр), оттуда она привозила мне много разнообразных плюшевых игрушек, говорящих: «I love you», «You are the best» и т. п. Я радовался, когда она приезжала и грустил, когда она улетала в далекие края. Все эти годы, по большей части, со мной возилась бабушка.

Сейчас мне вспомнился один случай: я с мамой стоял на остановке «Домодедовская» (здесь мы живем), подъезжает микроавтобус, и она мне говорит: «Саш, иди либо к бабушке, либо к Наде». Раньше мама жила с Виктором (с сыном Нади) и таким незамысловатым образом, Надя стала моей второй бабушкой. До встречи с Надей, в пятилетнем возрасте, я знал только одно стихотворение (точнее, четверостишие) про дождик, слава там приблизительно такие: «Дождик вышел из под туч, разошелся среди круч, накричал на детвору, растворился поутру».

А вот как раз Надя обучила меня грамоте, в особенности, любви к поэзии и литературе в целом. Тогда я постиг «Варяга», «Славянку» и «Этот день победы» (Надя весьма патриотично настроенный гражданин с консервативными нравами). Каждый раз, когда я к ней приходил, мы включали радио и понеслась душа в пляс, было весело. Также Надя писала за меня домашку в тетраде (пыталась моей рукой выводить слова). Я был послушным мальчишкой, но все эти знания, казались мне не к чему, никак не хотел вникать и пр. особенно в математику, класса так до 8-9-го она все эти квадратные уравнения, все эти замысловатые иероглифы решала за меня (литература – страсть, математика – смерть). В общем, школу я не любил, хотя, кстати, хорошистом вышел, то ли заборы красил, то ли еще где-то помогал. (Впрочем, чуть подробнее о бабушке и Наде, я невольно расскажу еще в следующих главках).

Итак, когда мама решилась бросить свои улеты: она закончила спецкурсы и стала визажистом. Взаимоотношения с Витей у них стали неважными, в итоге, они разошлись. «Мужиковским вниманием она была избалована, их у нее не счесть сколько», так говорила бабушка (не Надя). В один прекрасный день, будучи на работе в салоне красоты «Шарм», у мамы заболела голова и она отправилась в аптеку, по пути ей подвернулся веселый и шумный мужчина, предлагавший всем застеклить свои ветхие окна. Не прошло и недели, как наша лоджия превратилась в один сплошной стеклопакет фирмы «Veka», а этот мужчина резко стал моим отчимом. Вкратце о нем: военный капитан, решивший, что заработная плата – не плата, подался в бизнес, раскрутил марку, добрался с самых низов до директорского поста, на бабушкиной даче построил тот самый дом, который описан выше, повсетелый любитель собственной бани и бассейна. С ним, правда, у меня сразу не задалось, и взгляды его мне не нравились, и то как вел он себя (вернее заставлял вести других: все должны по струнке ходить и т.д.). Постоянно из дому меня гнал, за дело и не дело (чужая душа – потемки), и непонятно было на что он еще горазд, но мать его любила, и бабушка тоже. А как семья узнала о моих предпочтениях в любви, сначала к Саше (о ней сейчас будет), а потом о Жене, так и вовсе перестали со мной нормально общаться. Я для них теперь «недочеловек». Надя только одна хорошая, не то, чтобы она поняла меня, а просто не поверила: «Все это чепуха», говорила, «Вы разобщаете моего внука! Варвары! Не цените то, что имеете», продолжала.

Еще во 2-ом классе, я влюбился (высокопарное словцо, весьма не точное, но понятное) в Сашу Терехову (неуклюжее совпадение), которая годом меня старше; рыжая мисс с привлекательной внешностью и ямочками в улыбке. Мое жалкое подобие первых нежных чувств нагрянуло именно на нее. Сколько разных трогательных записочек было истрачено на совершенно прелестные выражения; все они были банальными, но черт возьми, довольно обворожительными по своей сути. Ежедневные прогулки до ее дома, наличие двух портфелей за спиной, – в общем, все как у всех. Но дело в том, что моя милая Саша, очень уж не понравилась моим родственником. В частности, бабушка взъерошилась на неё сильно, по причине уже того, что «Рыжая бестия», так она ее называла, заперла как-то раз бабушку в лифте (точнее приоткрыла щель, и лифт остановился сам, такова была болезнь механизма), после чего она обиделась на нее, видеть ее не хотела, и вечно вспоминала сей забавный случай (взаправду говоря, каждый уважающий себя ребенок, твердо чтил традицию по ежедневной остановке бабушек).